Арунхати Рой в «Гардиан», 18 сентября 2001 г.
Грандиозной угрозой «пирамидальной» системе во главе с США является ослабление существующей уже три с половиной века родившейся после Вестфальского мира 1648 года — системы суверенных государств. Хотя государство-нация — сравнительно недавняя форма человеческого общежития (государство-нация было продуктом индустриальной революции XVIII в., результатом уникальных сочетаний исторических условий) гражданская дисциплина подданных государств все новое время была наиболее обязующим и обеспечивающим порядок фактором. Крах суверенных государств способен подорвать и основание американского могущества.
Впереди резкое ослабление этого стабилизирующего начала, значительная массовая радикализация, которая обрушится на человечество вследствие ослабления внутренних структур у суверенных государств, явственное ослабление государства по мере вхождения человечества в современную — третью научно-техническую революцию. Мощь и возможности государств-наций контролировать свою судьбу уменьшаются. Их ослабление разбудит цепную реакцию нерегулируемого насилия, вызовет к жизни силы, способные обесценить глобальное американское могущество. Радикализация слабеющих государств, безысходность не имеющего шансов бывшего «третьего» и части «второго» мира, не находящих своего места — ниши на мировых рынках, и ощущающих на себе последствия катастрофического ослабления государственных структур, породит колоссальную нестабильность, порождающую, помимо прочего, терроризм.
Эта угроза уже идентифицирована. “Концепция нации, — пишет американец Д. Риеф, — находится под ударом с множества сторон... Возможно и даже вероятно, что в первые десятилетия нового века будут эрой ускорения эрозии мирового порядка, построенного на системе государств”*. Словами американского специалиста В. Райнеке, государство «потеряло монополию на внутренний суверенитет, оно стало принадлежностью прошлого»*. Государства теряют свою национальную идентичность и, соответственно, организующую мощь по нескольким причинам.
Во-первых — и прежде всего, кризис государства сказывается, в частности, в том, что ослабляется гражданская лояльность, «приверженность флагу» — всем государственным атрибутам. К примеру, 34% американцев открыто утверждают, что не доверяют своему правительству. Согласно опросам общественного мнения, падение доверия к правительству зафиксировано в 11 из европейских стран*. Это происходит из-за недовольства государственным курсом, несогласием с государственной практикой, ощущением собственной маргинализации. В немалой степени сказываются скандалы на высшем государственном уровне (от Уотергейта 1972-1974 гг. до дела «Энрон» в США в 2002 г.), измельчание лидеров, разоблачающая роль средств массовой информации.
Во-вторых, растет давление негосударственных организаций. В 1909 г. в мире было 37 межгосударственных международных организаций и 176 негосударственных международных организаций, а в начале XXI в. межгосударственных международных организаций стало уже 260, а негосударственных международных организаций — 5472.* Если в середине девятнадцатого века в мире ежегодно созывались две или три международные конференции, то ныне в год созывается более 4000 международных конференций*. Такие организации как Г-8, ЕС, МВФ, ОЭСР, ОБСЕ, ПАСЕ, АПЕК, МЕРКОСУР и пр. принимают на себя ряд функции международных субъектов, попирающих самостоятельность суверенных держав.
В-третьих, интересы экономической экспансии начинают вступать в противодействие с прежним «священным» желанием четко фиксировать свои национальные границы. Государственные национальные банки не контролируют более национальную валюту. В случае с ЕС наднациональное евро заменило ряд важнейших мировых валют. Национальные банки подвергаются нашествию потоков иностранной валюты, приступам террористов, потоку наркотиков, радиоволнам самой различной информации, приходу разнообразных религиозных сект. На государственный суверенитет воздействует хотя бы тот факт, что полмиллиарда туристов посещают ежегодно самые отдаленные уголки планеты. По мнению одного из наиболее видных пророков упадка государств-наций в XXI веке — японца Кеничи Омае — потребности экономического роста сметут не сочетаются со святынями национальной суверенности, что национальные границы препятствуют экономическому росту и в целом общественной эволюции. Он предсказывает создание «естественных экономических зон» или «региональных государств», которые сметут мощь прежних национальных столиц.*
В-четвертых, такие социо-экономические факторы как новые условия мировой торговли или один лишь возросший поток бедняков из бедных стран в богатые изменят характер суверенного государства. Как может быть сохранен суверенитет государства в условиях, когда “многонациональные корпорации настаивают на том, что фундаментальной реальностью Интернета является отсутствие каких либо ответственных за поток информации? И как сплетение государственной власти с националистической мифологией будет возможно в эпоху массовой миграции?”* «Децентрализация знаний, — пишет историк П. Кеннеди, — работает в пользу индивидуумов и компаний, а не в пользу наций. Мировые финансы в их свободном разливе неостановимы и трудно представить, как их можно контролировать.
Огромные многонациональные корпорации, способные перемещать ресурсы из одного конца планеты в другой, являются подлинно суверенными игроками мировой сцены. Перемещение наркотиков и международных террористов также являет собой угрозу традиционным государствам. (Напомним, что торговля наркотиками дошла до 300 млрд. долл., а организованная преступность стала наиболее острой мировой проблемой.*). Кризис окружающей среды, рост мирового населения, неконтролируемая переливаемость нашей финансовой системы ведут к тому, что государства попросту входят в состояние коллапса».* Подрыву авторитета государств (на что все активнее указывают алармисты) способствует быстро растущая опасность со стороны международного терроризма. Доступ к самой передовой технологии, к прежде недоступной современной технике оказался возможным благодаря распространению технологии, в огромной мере облегчает вооружение даже небольшой группе фанатиков, террористов, приверженцев любой экстремальной идеи — деструктивным общественным силам.
Процесс ослабления государственных организмов крайне болезнен и таит опасные последствия. Видя отступающее государство, гражданин теряет четкое представление о лояльности. Как пишет американский специалист С. Стрейндж, “в мире многосторонней, претерпевшей диффузию власти наше собственное сознание становится нашим единственным компасом.”* Это сознание ищет солидарное культурное окружение, а не старинную лояльность к узко-чиновничьим структурам.
Этническое самоутверждение
В-пятых, еще более грозная сила наносит государственным системам удар со стороны этнического самоутверждения всех возможных видов. Словно проснулись демоны, спавшие историческим сном.
Принцип национального самоопределения был отчетливо выражен президентом В. Вильсоном восемьдесят лет назад: «Каждый народ имеет право избирать ту форму суверенности, которая для него предпочтительна». Государственный секретарь США Р. Лансинг записал в дневнике: «Эта фраза начинена динамитом. Она возбуждает надежды, которые никогда не будут реализованы. Я боюсь, что эта фраза будет стоить многих тысяч жизней»*. Но главенствовать этот принцип стал тогда, когда историческая память о нем (рассчитанном на конкретную цель — развал противостоящей Австро-Венгрии) стал почти забываться. При этом историческая память народов стала как бы ослабевать и уже не все помнят, что случилось с распавшимся Китаем в 1920-х гг. и во время культурной революции, «с многими африканскими государствами после получения ими независимости, с современной пост-советской Россией»*.
