Критическая оценка созданного органа прозвучала немедленно. Известный специалист по России Дж. Кьеза: «Слишком рано говорить о том, что Россия стоит одной ногой в НАТО. На самом деле, не было решено практически ничего. Постоянный Совет уже существовал однажды, но, несмотря на название, он практически не функционировал. Документ остается очень неопределенным и не привязывает НАТО к России, особенно в случае возникновения трений. Но как только Совет окажется перед лицом одного из многочисленных односторонних решений США, посмотрим, согласится ли Кремль приспособиться»*.
(Как бы развивая данную тенденцию итальянский премьер-министр С. Берлускони уже через несколько дней предложил принять Россию в Европейский Союз. Аргументы итальянского премьера основывались на цивилизационной близости двух регионов: Россия — христианская страна и после, как считает итальянец, де факто приема в Североатлантический Союз далее отказывать русским в во вступлении в Европейский Союз невозможно. Однако эта идея, идея полного членства РФ в ЕС вызвала в Брюсселе и ряде западных столиц «лишь удивление... Полное членство в Европейском Союзе вещь нереальная»*. Хотя отмечается, что вскоре у России будет граница с расширенным ЕС в 2 тыс. км. И торговый оборот в 2001 г. между РФ и ЕС увеличился на 26,9 процента; Россия покрывает пятую часть потребностей ЕС в газе и нефти).
4. Реальность после эйфории
Чудом эпохи после холодной войны то, что Россия сумела перенести коллапс, который сделал ее стратегически неуместной, без революции и реваншизма
Ч. Краутхаммер, 2002
Американская политика стала излишне настойчивой, самососредоточенной, нечувствительной к интересам других.
Дж. Л. Геддис, 2002
Опыт все же чему-то учит. Даже западная пресса отметила трезвость восприятия российским населением московских договоренностей мая 2002 г.: 66 процентов россиян полагают, что Америка преследует только свои интересы и не обращает внимания на интересы России. Категорически и безоговорочно новый процесс между НАТО и РФ восприняла (согласно даже западным оценкам) лишь «прослойка западников, которая к тому же и превратила Россию в олигархию… Такая нормализация означает узаконение тех богатств, которые они извлекли из закромов государства»*.
Совокупность обстоятельств достаточно быстро показала, что ожидания массированной помощи напрасны, о них нужно было говорить до роспуска ОВД, СЭВ, СССР, а не после; до вывода войск из Германии и Восточной Европы, а не потом; до подписания договора о сокращении обычных вооружений, а не месяцы спустя. Только сейчас в России получает распространение трезвая мысль, что западный мир более прагматичен, чем представлялось ранее. Одновременно идет откат в сторону идеи, что Россия сама обладает огромным богатством и что полагаться нужно на собственные ресурсы. Пиком новой умудренности было заявление, что на этот раз Россия ничего просить не будет. В России впервые за последние годы начинает превалировать мнение, что положение должника (а этот путь проходили и США, и новые индустриальные страны) незавидно, что помощь может служить только допингом, что социальные проблемы не менее важны, чем экономические.
В России также впервые растет понимание того, что она не столь уж важна и привлекательна для Запада. Общая тенденция к созданию ресурсосберегающих технологических процессов может ослабить прежнюю значимость российского энергетического сырья. Пик запоздалого отрезвления – это появление точки зрения, что Россия – одна из развивающихся стран. До сих пор Запад не показал своей заинтересованности в возникновении экономически сильной России. (Повторяем, Запад не виноват в экономических и прочих бедах, случившихся с Россией, но он не понял глубины поворота, совершенного страной). Опыт должен продиктовать, что страна, способная на величайшее самоотвержение и жертвы, не согласится на положение сырьевого придатка Запада. Она предпочтет любую форму самоотвержения, найдет связи с экономически отставшим миром, может выбрать изоляцию, но никогда не согласится с судьбой второсортного экономического партнера. В интересах Запада иметь спокойную, экономически стабильную и умиротворенную Россию, восхищающуюся достижениями западной цивилизации и дружественную североатлантическому миру.
Реальность быстрого обесценения казавшегося в России в октябре-ноябре 2001 г. столь важным союза, преподала ей, как минимум, четыре урока.
1. Решение, принятое 28 мая 2002 г. в Пратика ди Маре представляет собой паллиатив. Западный военный союз не открыл двери к полномасштабному членству Российской Федерации. Созданный новый орган («двадцатка») должен пройти проверку, подобную той, который не прошел Постоянный совет Россия-НАТО весной 1999 г. Если и этот орган окажется лишенным черт эффективного обсуждения проблем и подлинного согласования позиций между Россией и Западом, то дело сближения между ними получит суровый удар. Сближение с военным блоком Запада будет в России дискредитировано на долгое время.
2. Выйдя 13 декабря 2001 г. из Договора 1972 г. о запрете на создание национальной системы противоракетной обороны, Вашингтон нанес удар по системе стратегической стабильности в мире. Самое поразительное в решении администрации Дж. Буша был его тайминг, время, когда решение оказалось принятым: не теряя ни дня после того, как фактические союзники России в Афганистане – бойцы Северного альянса – выполнили (по сути, за американцев) грязную и опасную работу. Когда еще не были похоронены трупы на улицах Кандагара, шли бои в афганских горах. События декабря 2001 г. смотрятся как стремление Америки прекратить процесс консультаций и руководствоваться собственным, односторонним подходом.
3. В марте 2002 г. своего рода момент истины наступил на форуме стран НАТО и государств-претендентов на вступление в североатлантический союз, имевший место в Бухаресте. В условиях деятельного участия России в Антитеррористической коалиции России западный блок без особого вреда для свих планов мог мы объявить мораторий на приближение военного союза к границам России. Но ничего подобного не последовало. Присутствовавший заместитель государственного секретаря США Р. Армитэдж с благосклонностью высказался за вступление трех прибалтийских государств и даже ранее не планировавшихся Болгарии и Румынии.
Как писал французский журнал «Нувель обсерватер», «Вашингтон не сделал ни малейшей уступки, требуя вступления стран Балтии в НАТО, и проникая на задний двор России — в Грузию. Эксперты Пентагона убеждены в том, что все российские уступки в регионах, прежде считавшимися жизненно важными для Москвы, имеют лишь одно объяснение: необходимость. По их мнению, русские поняли, что не в состоянии защититься от возможной угрозы с Юга и поэтому нуждаются в американском заслоне».* Говорить о некоей «деликатности» в отношении России было как-то даже нелепо. «Посматривая на Россию, — писала итальянская «Стампа», — стратеги из Пентагона создают восточноевропейскую подстраховку, — именно на Черном море — для того достаточно реалистичного случая, если исламские союзники этого региона (Саудовская Аравия, Турция и др.) окажутся ненадежными или бесполезными во время более широкого кризиса, спровоцированного нападением на Багдад, что удвоило бы, к тому же, остроту израильско-палестинского конфликта... Грузия — четвертая по счету бывшая советская республика, которая была буквально оторвана от российского влияния в течение всего одного года после Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. Азербайджан был потерян для России еще в предыдущие годы. Если прибавит к ним и три прибалтийские республики, то всего получится восемь».*
