Именно сейчас многие решения, касающиеся Британии принимаются в ее отсутствие. Став же членом НАФТА Британия могла бы более определенно защищать свои интересы. (Не следует, скажем, забывать, что в конфронтацией с Ираком Британия, Канада и Австралия «подтолкнули» Соединенные Штаты к силовым мерам. В этом случае взаимозависимость возникла не вследствие жесткого напора Вашингтона, а из-за собственного желания англосаксонских стран — американских союзников). Все это делает логичным, привлекательным и предпочтительным для Британии выбор ассоциации с Североамериканской зоной свободной торговли (НАФТА) как альтернативы углублению связей с ЕС. Подобный выбор базировался бы на предпочтении англо-американской модели свободного рынка, характеризующегося умеренным налоговым обложением и ограниченными социальными расходами. Со временем будут опровергнуты и аргументы тех, кто считает, что в таком союзе Британия потеряет свою историческую оригинальность, попадет под жесткий американский контроль.
Канада уже с пригласила в 1998 году Британию в НАФТА. Прежде главенствовавшая «тирания расстояний» при помощи реактивной авиации, спутниковой связи и пр. преодолена. Подобная ассоциация была бы определяющей силовой структурой в дальносрочной перспективе. «Если Соединенные Штаты и остальной англоязычный мир смогут совместить свою мощь, они обеспечат создание силового центра, вокруг которого будет создано новое мировое сообщество»*. Этот союз для США гораздо более благоприятен, чем словесно поощряемый Вашингтоном Европейский Союз, который на самом деле раскалывает Запад. В отличие от Брюсселя англоязычный союз не будет никого отталкивать или игнорировать. В конечном счете и западноевропейцы будут благодарны за действенный союз мирового охвата, выигрышно “не напоминающий” их немощный интеграционный результат.
Тенденция предпочтительного сближения трех англо-говорящих стран — США, Британии и Канады — усиливается*. Примечательно, что в Лондоне заговорили о необходимости не ограничивать себя европейскими рамками, Желательности определить трансатлантические перспективы*. Идею эту поддерживают такие аналитические центры как Институт предпринимательства (Вашингтон), у нее появились сторонники по обе стороны Атлантики. Уже зашла речь о созыве Межконтинентального конгресса, формировании аппарата, процессе координации внешней политики, оборонительной системы, экономического пространства. Это будет подлинный центр и пример для прочих стран.
Трудности реализации такого союза очевидны. Ряд стран третьего мира видит в ней возрождение колониализма. В Британии против идеи объединения стран английского языка выступают левые лейбористы, не желающие содействовать укреплению «цитадели мирового капитализма». В Соединенных Штатах идее противятся ультрапатриоты, не желающие видеть мировой курс США определяемым кем-либо помимо американского правительства и конгресса. И все же идея союза англо-говорящих стран может иметь будущее.
10. Изоляционизм
Два столетия назад в положении современных Соединенных Штатов находилась Великобритания — она тоже испытывала страх перед потерей глобального могущества. Один из ее великих мыслителей и ораторов Эдмунд Берк выразил свои сомнения так: “Я боюсь нашей мощи и наших амбиций; я испытываю опасения в отношении того, что нас слишком сильно боятся... Мы можем обещать, что мы не злоупотребим своей удивительной, неслыханной доселе мощью, но все страны, увы, уверены в противоположном, в том, что мы в конечном счете своекорыстно воспользуемся своим могуществом. Раньше или позже такое состояние дел обязательно произведет на свет комбинацию держав, направленную против нас, и это противостояние закончится нашим поражением”.* Пессимизм Берка — на новом этапе англосаксонского могущества разделяется немалым числом специалистов как внутри США, так и в огромном внешнем мире.
Логику Берка хорошо понимают (и солидарно разделяют) те, кого называют неоизоляционистами — наследники движения «Америка превыше всего», либертарианцы, убежденные пацифисты, все те, кто отвергает миссионерский пыл гегемонистов. Многие американские традиции восстают против силового господства, против откровенного диктата в бушующем неблагодарном и ожесточенном мире. Еще в 1939 г. историк Ч. Бирд яростно утверждал, что «Америка это не Рим». Теоретики изоляционизма ведут традицию идет от Дж. Вашингтона (призвавшего отстоять от внешних конфликтов) и от сенаторов периода эпилога Первой мировой войны (отказавшихся связать судьбу США с Лигой Наций). Не стоит преувеличивать готовности США на привлечение других суверенных стран к решению глобальных проблем. «Почему, — спрашивает известный американский социолог Дж. Айкенбери, — государство-гегемон, находясь в зените своей мощи, должно прилагать силы для институционализации порядка, который неизбежно ограничивает его автономию?»*
Изоляционизм начала 21 века покоится на трех основаниях:
а) Непосредственной опасности стране не существует, преувеличенное внимание к странам, находящимся на периферии мирового развития — Сомали, Боснии, Косово, Сьерра-Леоне способно лишь ослабить первую страну мира, дело которой — передовая технология, мировой университет, преобладающие вооруженные силы.
б) Америке не следует демонстрировать излишние амбиции: все мировые проблемы все равно не решишь (зачем пахать море?), участие США лишь обостряет конфронтационный элемент в них. Ангажированность в очередном принципиально неразрешимом кризисе вызовет новый «синдром Вьетнама», раскол американского общества, утрату морального лидерства.
в) США не могут позволить себе сверхактивность во внешнем мире, Соединенным Штатам не нужна пустая активность за далекими морями, поскольку внутренние американские проблемы не терпят отлагательства и потому что ресурсы даже самой богатой страны ограничены. Сохраненная внутри страны энергия — лучшая гарантия внешней мощи государства. Что внешнее перенапряжение опасно — оно затрагивает основы американской мощи.
Последний пункт занимает в изоляционизме центральное место. Даже находясь в апогее своего влияния в мире, Америка должна прежде всего думать о сохранении ресурсов; на обращаться с людскими и природными ресурсами как с восстановимыми. Вся совокупность внешних усилий США — оборонные расходы, разведка в глобальных масштабах, помощь зарубежным странам, широкие дипломатические усилия — медленно, но верно подтачивают мощь нации. Историк П. Кеннеди упорно отстаивает все более популярные идеи — тезис об опасности перенапряжения в мире — от него погибли все мировые империи. Новый изоляционизм весьма влиятелен в конгрессе (более половины которого хвалятся отсутствием заграничных паспортов), он находит своих выразителей среди таких претендентов на высший пост в стране как Пэт Бьюкенен и Росс Перо.
Возникает очень существенное различие во взглядах американской элиты и основной массы населения. Согласно опросу Совета по международным отношениям (Чикаго) Лидеров интересует распространение ядерного оружия, а общество — распространение наркотиков, наплыв иммигрантов, дешевый импорт, потеря работы американскими рабочими. 60% общества считают необходимым повышение (сохранение) тарифных барьеров против импорта. А среди элиты такой позиции не наблюдается. Общественность выступает против программ экономической помощи и внешнеполитических авантюр, в чем ей противостоит американская элита. (Отсюда битва против ВТО, массовые демонстрации против МВФ в 1999-2002 гг).
