Целый ряд государств более целеустремленно и эффективно, чем прежде, решает задачу признания групповых прав и интересов и стремится направить этнические конфликты в русло более искусной компромиссной политики (стремясь предотвратить конфликты, а не только сражаться с их последствиями). Видны признаки некоторого прогресса. Вьетнам и Индонезия ослабили репрессивные меры, направленные против китайских меньшинств. Права малых групп стали в Европе, Азии и Латинской Америке предметом более внимательного общественного отношения, что облегчает решение некоторых проблем еще до стадии необратимого ожесточения сторон. Но и самодовлеющие движения видят сейчас перед собой страшный опыт своих более нетерпеливых коллег, пренебрегших цивилизованными нормами решения социально-этнических вопросов, обратившихся к мерам фактической гражданской войны и в результате заплативших за свою нетерпимость страшную цену.
При этом следует указать на то, что большинство недавних этнических конфликтов начиналось с крайних позиций — с требования полной независимости, а завершать свою борьбу было вынуждено тем, что довольствовалось удовлетворением гораздо более усеченных прав на автономию (разительное исключение представляют собой поведение лидеров повстанцев в Чечне и на Восточном Тиморе).
В конечном счете, как оказалось, главному источнику мирового хаоса — ослаблению государственного механизма, влекущему интенсификацию трайбалистских, религиозных и этнических конфликтов, криминализацию жизни, увеличение потока беженцев, крушение основ цивилизованной жизни, может быть противопоставлено, с одной стороны, укрепление значимости мирового общественного мнения, требующего сохранения цивилизованных норм жизни, а с другой — согласованные полицейские операции.
2. Военно-политические блоки. Военные союзы в общем и целом не заинтересованы в расколе, ослаблении и распаде своего состава. Главный мировой военный блок нынешнего и будущего времени (7 млн. военнослужащих, две трети мировых военных расходов) — Североатлантический союз в общем и целом подчиняет любую форму местного сепаратизма общеблоковым интересам. Приглушена критика Турции в Курдистане — Североатлантический блок закрывает глаза на действия турецкой армии в отношении курдов. Никто не собирается отстаивать права басконцев или корсиканцев. Фактически существует молчаливое согласие НАТО на любые жесткие меры национальных правительств (в данном случае Испании и Франции) по отношению к сепаратистам в Басконии или на Корсике. В то же время действия НАТО весной 1999 года послужили своеобразным сигналом желательности компромисса со своими этническими меньшинствами; в противном случае последователи этнического самоутверждения будут кивать на помощь НАТО самоутверждению косоваров-албанцев в соседней европейской стране. А в марте 2003 г. весь мир бессильно смотрел на вторжение американских войск на неугрожающий им Ирак.
В целом в военных блоках существуют как бы два уровня отношений. На первом уровне звучит нечто близкое словам Н. Чемберлена о Чехословакии во время Мюнхена: «Речь идет о споре в далекой стране между народами, о которых мы ничего не знаем». Или госсекретаря Дж. Бейкера, сказавшего в начале процесса распада Югославии: «В этой схватке наши собаки не замешаны».
На втором уровне военная организация Запада, ведомая Соединенными Штатами, продемонстрировала способность идти на силовые действия, чтобы заменить хаотический мир, возникший после краха коммунизма в Восточной Европе, новым порядком, не крушащим окончательно суверенитет отдельных стран — трехсотлетнюю основу прежней относительной мировой стабильности.
При этом нужно отметить, что силы возмездия, хотя они и показали свою решимость, едва ли будут действовать более энергично. Пафос наведения порядка не пользуется той всепоглощающей поддержкой, которая была характерна, скажем, для периода холодной войны. Изменились общественные координаты, иссякает жертвенная решимость. Как пишет американский исследователь, вера в то, что население Америки, «питающее отвращение к риску, поглощенное проблемами собственного здоровья, испорченное величайшим экономическим ростом в истории, может поддержать реальную войну, просто ни на чем не основана»
[226]
.
3. Международные организации. На интернациональном уровне в XXI в. Организация Объединенных Наций и ее специализированные ответвления: Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Совет Европы, Организация Африканского единства, Организация исламской конференции и др. будут осуществлять функцию поддержания процесса мирного разрешения конфликтов. Есть все основания надеяться, что они предпримут координированные коллективные усилия, стремясь повысить эффективность своей борьбы с хаосом, ведущим мировое сообщество к деградации. Ооновское агентство по обычным вооружениям ужесточит контроль за перемещением потоков оружия. Особое внимание будет обращено к информационному полю с целью блокировать откровенную заангажированность могущественных средств массовой информации: будет более полно учтен опыт Югославии — ее дезинтеграция «началась с войны средств массовой информации, оркестрованных заинтересованными сторонами»
[227]
.
Не будем списывать со счетов ослабленную Организацию Объединенных Наций. Там, где интересы великих держав не затронуты напрямую, Совет Безопасности ООН способен периодически выдавать Генеральному секретарю мандат на защиту прав суверенных государств — жертв интервенции. (В конце 1980-х годов казалось, что миротворческие силы ООН становятся подлинно стабилизирующей силой в мире. Не лишено черт реальности предположение, что продленный в Камбодже мандат на пребывание сил ООН мог бы стабилизировать ситуацию в этой стране.) В 1990-е годы эта тенденция ооновского активизма проявила себя несмотря на все трудности: если за годы холодной войны в год принимались в среднем 14 резолюций, то в 1990-е годы — по 80 резолюций в год. Наибольший эффект имели специализированные форумы Севера-Юга под эгидой ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992); по населенности и развитию (Каир, 1994); по проблемам женщин (Пекин, 1995); по глобальным климатическим изменениям (Киото, 1997).
Задача укрепления международных регулирующих функций ООН вызывает дебаты прежде всего в направлении расширения числа постоянных членов Совета Безопасности. Из подобных предложений наиболее общие — введение в Совет Безопасности в качестве постоянных членов Германии, Японии и представителя развивающихся стран
[228]
. (Среди развивающихся стран борьба идет между следующими претендентами: Индия — Пакистан — Индонезия, Бразилия — Мексика — Аргентина, Нигерия — ЮАР — Египет.) Очевидно стремление нынешних постоянных членов СБ прямо или косвенно препятствовать понижению своего мирового статуса. «Главную оппозицию реформам осуществляют, — констатирует американец Б. Ривлин, — Соединенные Штаты»
[229]
.
