– Никому не открывай. Слышишь, никому...
– Ты слушай... Я сразу не дозвонилась. У тебя было занято. Потом нам еще и позвонили... Тебе... Мужской голос. Представился – Андрей Тобако. Сказал, что ты очень ему нужен. Срочно нужен. Я попросила перезвонить через десять минут.
Пару секунд Басаргин соображал.
– Пусть приходит. Это от Станислава Сергеевича. Расскажи ему все. Начиная с... с утра...
– Пригласить его? Ночью?
– Да. Если может ждать меня. Я не знаю... Нет... Я скоро буду...
Последние слова он произносил, уже садясь в машину.
– Я жду.
– Еще скажи... Ты с пистолетом вышла... Патрон хоть в патроннике был? Предохранитель опущен?
– Нет. Я даже обойму не вставила...
Александр вздохнул с шумом...
– Тебе повезло... Нам повезло... Обоим... Лох попался. Испугался... Все. Жди. Андрея запусти.
Он убрал трубку. Машины уже понеслись по ночной улице, мигалка оповещала встречный транспорт и прохожих, подвывала сирена, мешая кому-то спать.
Не поздно ли так торопиться?..
– Что-то дома? – спросил Лысцов. Он, как участник предыдущего расследования, обещающего объединиться производством со следующим, если следующее в самом деле будет, тоже поехал с группой.
– Ко мне приходили. Одновременно. Караулили, думаю, во дворе Елкина и приходили ко мне. Опять работают парой. Просто повезло. У Саньки в руках газовый пистолет был. Только что почистила. Испугала нечаянно...
– А что там за Андрей?
– Знакомый один должен подойти.
– Ночью?
– Он только что приехал. С Кавказа.
– Из Чечни? – В голосе Лысцова откровенно проявилось подозрение.
– Из Грузии.
– Ты его хорошо знаешь?
– Ни разу не видел. Только слышал. Просили помочь ему с трудоустройством.
– У тебя есть такая возможность?
– Есть.
– Смотри... В такой момент каждого человека проверять надо.
– Андрея не надо. На него надежды больше, чем на некоторые группы охраны, которые снимают не вовремя...
Это был уже удар, и даже слегка ниже пояса. Незапланированный, потому что Басаргин отлично понимал случайность происшедшего. Он и сам бы не стал держать группу охраны во дворе подполковника, получив сообщение о задержании подозреваемого и даже о его «явке с повинной». Более того, по описанию подозреваемый никакого сходства с тем человеком, которого видел Андрей возле дома Елкина, не имел. И группа охраны не обратила бы на него внимания. И все, что произошло, если оно произошло, было бы и тогда неминуемым.
Лысцов удар принял и ощутил его жестокость, он тоже вину чувствовал, комплексовал из-за этого, хотя знал, что, по большому счету, не виноват. И, защищаясь, а не от злобы, все же ответил своим ударом.
– Напугать киллера газовым пистолетом... Я не совсем представляю ситуацию... И я не совсем представляю Саньку с пистолетом в руках вместо кисточки... – и сказал это совсем без усмешки, с откровенным вопросом не в словах, а в глазах.
Теперь терпение и умение переносить удары пришлось продемонстрировать Басаргину. Что говорить о Лысцове, если Александр сам с трудом представлял Саньку в образе вооруженной боевой подруги. Но объяснить ситуацию невозможно, потому что нельзя рассказывать о визите Костромина, не выложив при этом всю подноготную самого визита, нельзя передать состояние жены, ее игру воображения, романтичные надежды, неверные представления и некие просто наивные стороны характера, проявившиеся после разговора.
Но понимал Басаргин одновременно и те мысли, которые могут закрасться в голову майора. Вчерашний утренний авторский выстрел... А что, если убитый свидетель или шантажист? Киллер испугался женщины с газовым пистолетом... Вообще смешно! Ночной визит неведомого Андрея, приехавшего с Кавказа... Предполагаемая отставка самого Басаргина...
Это цепочка событий, которые не укладываются в нормальное логичное восприятие следака. А если события связаны с несколькими убийствами, то они вообще становятся подозрительными. И взгляд Валеры показал это откровенно. Впрочем, это нагнетание обстановки, взаимное недоверие и раздражение вызваны, несомненно, объективными причинами. Необходимо взять себя в руки, чтобы совсем не выбиться из колеи.
– Вот здесь мы его и высадили... – сказал Александр, когда первая машина остановилась перед траншеей на дороге. – И ждали, когда он войдет во двор.
– Вошел? – жестко, даже с каким-то непонятным осуждением спросил Лысцов.
Александру хотелось ответить, что дальше его должны были ждать охранники, которых майор снял, но он удержался, хотя и вспомнил фразу Елкина о том, что посты Лысцова его фигуру не заметят.
Они вышли из машины. И хотя на улицах группа торопилась, сейчас почему-то торопиться не хотелось. Не хотелось приближать момент того, что казалось неизбежным. Страшно было. И все же они пошли. Обогнули канаву, как это сделал подполковник, свернули во двор. Двор не слишком большой, старый. Зарослей густых кустов, в которых можно спрятаться, нет. Во дворе темнее, чем на улице. Свет только в редких окнах. Время ночное.
Но Елкина они увидели сразу. Он лежал на боку, свесив огромный оплывший живот на асфальт. Из-под живота выплыла небольшая лужа черной крови. До подъезда не дошел пять шагов.
Александр склонился над подполковником, желая закрыть ему глаза, и вдруг почувствовал под рукой живое тело. За час кожа трупа на ощупь еще не теряет своей упругости. И непонятно, как он почувствовал это. Скорее интуиция или еще какое-то чувство подсказали, что подполковник жив. Александр приложил пальцы к горлу. Слабо пульсировала сонная артерия.
– «Скорую»! Быстрее... Он жив! Быстрее... Здесь станция «Скорой» через три дома...
Капитан встал на колени, хотел перевернуть раненого на спину, но увидел на губах кровавую пену. И остановился. Подумалось, что пена может заполнить рот лежащему на спине. Если выжил после выстрелов, то не хватало только такой помощи, от которой легко захлебнуться.
– Фонарь!
Ему подсветили. Две раны в живот и одна в грудь.
– Это не пулевые... – сказал Лысцов, который тоже брюки не пожалел и встал на колени, причем одной ногой чуть не попал в лужу крови.
– И не нож... – согласился Александр. – Скорее всего, пика или какой-нибудь стилет... Хотя я не пойму... Пикой или ножом ударят, вытащат, ударят, вытащат... Крови должно быть больше. Когда оружие вытаскивают, кровь во все стороны брызжет. Фонтаном. И на одежду, и на руки. А когда не вытаскивают – не брызжет. Что-то здесь непонятное... – он протянул руку, но к ране он не прикоснулся, опасаясь доставить подполковнику боль. – Поищите вокруг. Оружие должно быть. Не таскать же киллеру его с собой.
