Перед Миллером стояла та же дилемма. Ведь наряду с изменением поведения поклонников эволюционный процесс должен был соответствующим образом изменить процесс функционирования мозга у тех, кто делает выбор, обеспечив их способностью видеть различия между сигналами, посылаемыми разными ухажерами, и отдавать предпочтения некоторым из них, останавливая свой выбор на том или ином поклоннике.
Так, Миллер предположил, что наряду с эволюцией умственных и физических способностей человека происходило развитие «ментальных функций», «техник сексуального выбора», которые позволяли разбираться в ухищрениях ухажеров и формировать определенные предпочтения. Именно так наши предки развили в себе вкус к лингвистическим талантам, картинам, нарисованным на песке, харизматическому ораторскому искусству, моральной твердости и многим другим впечатляющим способностям, присущим человеку, наряду со способностью проводить различия, запоминать и оценивать все эти уловки в ходе ухаживания.
Тем не менее Миллер не выдвинул конкретных предположений, что именно заставляет объект ухаживаний предпочесть одни проявления талантов другим. Он лишь заметил, что мозг обладает неким «прибором для измерения уровня удовольствия» и что, вполне вероятно, в этом процессе задействованы эндорфины – природное обезболивающее, вырабатываемое мозгом.
Я полагаю, что «прибором для измерения удовольствий» служит механизм стимулирования романтической страсти, который регулируется цепочками распределения дофамина через хвостатое ядро и другие зоны мозга, отвечающие за получение вознаграждения. По мере того как древние мужчины и женщины придирчиво присматривались к потенциальным партнерам, древний механизм животной привлекательности постепенно переключался на романтическую страсть, свойственную человеку. Именно он помогал выбрать наиболее желаемый объект страсти и изобретательно ухаживать за ним, посвящая ему всю свою любовную энергию и время ради получения самой высокой награды – размножения.
Где, когда и почему наши предки впервые ощутили необходимость в утонченном владении языком и обладании прочими бесчисленными и необычными талантами ради завоевания партнера? Ведь шимпанзе до сих пор благополучно заводят любовников, не нуждаясь для этого в стихах и бренчании на гитаре. Что подтолкнуло эволюцию разнообразных человеческих способностей и создание в мозге специальных механизмов, которые заставляют нас терять голову от одного и отвергать другого? Иными словами, чему мы обязаны возникновением любви?
По словам английского поэта и драматурга XVII в. Драйдена, все началось еще в те времена, «когда в диком лесу жил благородный дикарь».
6
Почему мы любим?
Эволюция романтической страсти
Ручьи вливаются в реки,
Реки бегут к низовью.
Ветры сплелись навеки
В ласках, полных любовью.
Все замкнуто тесным кругом.
Волею неземною
Сливаются все друг с другом, —
Почему же ты не со мною?
Перси Биши Шелли. Философия любви
[50]
Кажется, я люблю тебя в бесчисленности воплощений,
Бесконечное число раз,
Год за годом, жизнь за жизнью…
Сегодня любовь моя сложена к твоим ногам,
Там она нашла последний приют,
Любовь, у которой нет конца.
Рабиндранат Тагор. Нескончаемая любовь
[51]
Индийский поэт Рабиндранат Тагор понимал, что страсть к женщине – это чувство, пришедшее к нам из глубины веков. Действительно, наш разум несет в себе слепок многовековой истории вида, воспоминания о многочисленных стратегиях, изобретенных нашими предками, которые пели, танцевали, делились мудрыми мыслями и пищей с одной лишь целью – произвести впечатление на возлюбленных и друзей, чтобы затем со всем пылом отдаться чувству к «ней» или к «нему».
Каким образом мы пришли к принятым сегодня способам ухаживания и любовным традициям? Плохиш не читал Тиа стихи, чтобы показать себя королем слоновьего царства. Шкипер, познакомившись весенним вечером со своей маленькой подружкой, не тратил перед этим время на исполнение рок-н-ролльных баллад перед тысячной аудиторией бобрих. Миша влюбился в Марию в ту же секунду, когда она, завиляв хвостом, пригласила его играть. У всех видов животных есть свои любовные предпочтения. И большинство из них выработали собственную хитроумную тактику, помогающюю им покорять сердца возлюбленных. Однако никто, кроме человека, не использует для ухаживания столь вычурные способы, как чтение сонетов и прыжки с парашютом.
Как утверждает психолог Джеффри Миллер, многие черты, свойственные исключительно человеку, – такие как витиеватые речи, любовь к различным видам спорта, религиозное рвение, чувство юмора, моральные ценности, – слишком сложны, чересчур затратны для организма и практически бесполезны с точки зрения борьбы за существование. Это заставляет усомниться в том, что эволюция подарила нам их лишь ради выживания. Как минимум, отчасти они, несомненно, возникли ради того, чтобы помочь нам завоевывать партнеров.
Решив пойти в своих рассуждениях дальше, я предположила, что наряду с экстравагантными способами ухаживания, к которым мы с готовностью прибегаем, дабы завоевать сердце потенциального возлюбленного, мы, люди, в результате эволюции обзавелись специальным механизмом, который и поддерживает подобное поведение, – механизмом, действующим в мозге и возбуждающим любовь. Эта страсть, выросшая из животного влечения, помогает нам из многочисленных потенциальных партнеров, наперебой демонстрирующих свои достоинства, выбрать одного-единственного, чтобы начать с ним древний, как мир, парный танец любви.
Миллер, однако, ничего не говорит о том, где, когда и почему у человека возникли эти особые способности. Я также до сих пор не касалась вопроса о том, каким образом наш вид из обычных живых существ, чувствующих лишь временное влечение к избраннику, пришел к своему сегодняшнему состоянию, в котором и мужчины, и женщины готовы умереть ради любимого. По-видимому, в глубокой древности с нами произошло нечто, разбудившее в человеке стремление любить.
Любовь в кронах деревьев
Пальмы, смоковницы, махагониевые деревья, деревья, деревья, куда ни глянь, – таким был пейзаж Восточной Африки 8 млн лет назад. Именно здесь обитали последние из наших древесных предков. Антропологам чрезвычайно мало известно об их повседневном существовании. Однако мы с большой вероятностью можем предположить, что по образу жизни они напоминали современных шимпанзе – существ, чья ДНК сходна с нашей на 98 %. Шимпанзе и их более мелкие родственники бонобо до сих пор живут в древних африканских лесах и обладают множеством черт, которые, вероятно, были присущи и нашим пращурам.
Подобно шимпанзе и бонобо, наши предки, вероятно, жили общинами численностью от 80 до 100 особей. Они спали высоко в кронах деревьев, с рассветом пробуждались и спускались на землю, где бродили по своей территории. Передвигаясь в одиночку или небольшими группами, они, вероятно, встречались, чтобы совместно поесть и пообщаться. Эти предки человека знали членов своей семьи, понимали, кто друг, а кто враг. Для общения они имели в своем арсенале как минимум 50 звуков, напоминавших уханье или лай, а также использовали примерно 30 различных жестов. Как и современные шимпанзе, они, по-видимому, пользовались каменными молотками для колки орехов, зубочистками, сделанными из тонких веток, и салфетками из пучков травы. Подобно шимпанзе, они швыряли друг в друга камни и палки в драках за лидерство, охотились на мелких обезьян, делились друг с другом мясом и отражали набеги других шимпанзе, пытавшихся захватить их территории. Среди них были шутники, вожди, смельчаки, обманщики, любопытные и драчуны. Они заводили друзей и врагов, дарили друг другу веточки, защищали товарищей в драках и скорбно сидели возле умирающих родственников.
