Понял, что надо укреплять мышцы спины, рук, плеч, верхней части позвоночника. Разрабатывал простейшие упражнения, которыми занимался весь день. Соседи по палате относились ко мне с иронией, недоверием, говорили, чтобы я не тратил понапрасну силы. А я – то эти силы тренировал! Друзья приносили мне гантели, бинты, эспандер, я мастерил какие-то нехитрые приспособления, которые помогали заниматься. Сначала прятал их под кроватью, так как врачи все отбирали. Ну, нельзя в больнице так себя вести! Но потом с этим свыклись. И когда пациенты заметили, что у меня появились какие-то движения, стали подтягиваться и просить, научить их каким-нибудь упражнениям.
Заниматься все свободное время и терпеть неудачу было очень сложно. Когда процесс останавливался, не было никакого движения, я думал, что больше ничего не поможет. Был в отчаянии и в голову лезли нехорошие мысли. Не хотелось жить, быть кому-то обузой. Поэтому я дважды накладывал на себя руки.
Когда выписался из больницы, дома сидеть не мог. Я приехал во Дворец культуры профсоюзов к директору. Меня внесли в его кабинет, и я рассказал свою историю и признался, что без цирка мне не жить. Предложил вести цирковой кружок. Совершенно бесплатно – лишь бы работать! Меня поняли и пошли навстречу. Дали маленький кабинетик, предоставили небольшой зальчик для репетиций, положили даже жалованье. Желающих заниматься оказалось много! Я рассказывал, показывал, что мог, даже страховал. А, когда заканчивались занятия, начинал работать над собой. Тренировался до такой степени, что не было сил перебраться в коляску, так на матах и засыпал. Первое время уборщицы находили меня и, испугавшись, вызывали «скорую». Я не терял сознание, просто сильно уставал. Такие эксперименты сейчас уже не нужны, так как методика дошла практически до совершенства и помогает тяжелобольным. Но в то время разрабатывал методику, испытывая ее на себе.
Летом, на шестой год после травмы, я вывез свой самодеятельный цирковой кружок на школьные каникулы в город Ниду. Мы разбили палаточный городок, сделали маленькую арену, репетировали с утра до вечера. В один из дней у меня резко подскочила температура, тело налилось страшной тяжестью. Не мог ни есть, ни пить, ни тем более держаться на костылях. Даже не мог сесть в коляску. Чувствовал, что-то со мной происходит. Не уходило жжение в позвоночнике. Боль ломала суставы, рвала судорогой мышцы. То и дело я терял сознание, а когда приходил в себя, не узнавал – где я, что и кто со мной. В беспамятстве я метался по палатке, и ребятам приходилось наваливаться мне на руки, чтобы я не поранил себя. Они, конечно, вызвали врачей, но те так и не отважились забрать меня в больницу, боялись, что не выдержу транспортировки. Просили врачей, чтобы они были рядом, пока я не приду в себя. Была еще одна причина, почему они этого не сделали: никак не могли поставить мне диагноз. Симптомы болезни ни подо что им знакомое не подходили. В конце концов, они пришли к выводу, что тут замешана моя травма. А на третий день я окончательно пришел в себя. Но не было сил даже рукой шевельнуть или голос подать. А еще через день я попробовал встать на костыли и вдруг почувствовал работу мышцы бедра. Да, произошло самое невероятное – потекла жизнь по моему спинному мозгу. И если раньше, когда в мои ноги втыкали иголки, я ощущал лишь мускульный тычок, то теперь при той же процедуре испытывал боль. Пусть очень отдаленную, какую-то проблесковую, будто свет маяка, но боль. Самую долгожданную, самую прекрасную и самую сладкую боль в моей жизни! Через две недели я отбросил костыли и передвигался при помощи двух легких палочек.
И снова в цирке
Почти семь лет ушло на тренировки до полного выздоровления. В 1969 году я вернулся в цирк. Когда я вышел в первый раз после болезни в манеж, я плакал. Все ушли, а я лег на манеж и рыдал. И в таком состоянии пробыл почти полгода. Я не мог поверить своему счастью. Отрабатывал спектакль, дожидался, пока расходились по домам коллеги, рабочие, ложился в темноте на манеж и плакал. И читал стихи собственного сочинения:
О, цирк, мой единственный друг!
Куда б жизнь не бросала вдруг,
К тебе я вернусь, родная арена!
На твой заколдованный круг!
Чем заниматься в цирке? Воздушным гимнастом мне уже не быть – ни одна медицинская комиссия не разрешит. Нужно что-то другое. Я всегда любил силу и поэтому решил стать силовым жонглером. Это красивый, благородный жанр, дающий людям не только эстетическое наслаждение, но и веру в то, что добро и справедливость побеждают зло. Моими настольными книжками стали «Силачи в цирке» и «Рекорды прошлого».
Я хотел побить все мировые рекорды цирковых силачей. Придумывал, разрабатывал трюки с тяжестью. Первая гиря, которой жонглировал на манеже, весила 68 кг. Шары – по 27 кг, а тот, который падает на шею – 38 кг. Впоследствии – гири по 80 кг, шары – по 45 кг. Это очень сложно * и тяжело. Я, как сумасшедший, тратил все свое время на репетиции и всю зарплату – на изготовление реквизита. Опытные коллеги удивлялись моей неистовости, не могли понять такой неуемной тяги к сверхвесам. Пугали, что надолго меня не хватит, и если я не остановлюсь, то опять попаду в больницу. Но их разговоры на меня не действовали. У меня была цель – стать самым сильным. И я к ней шел. Тогда уже знал, что возможности человеческого организма неиссякаемы. Четко поставленная задача, собственная организованность, упрямый характер и каждодневная работа могут творить чудеса.
Зрителям нравилась моя работа. Номер смотрелся эффектно: мускулистый парень подбрасывает тяжеленные гири, как детские мячики. Ведь основное в номере – не просто тягать железо, а делать это легко и непринужденно. Но ни один трюк не готовится быстро. На какие-то уходит два-три месяца, на какие-то – полгода. Так было с «вертушкой» – крутить ее с большим весом очень трудно. А еще был интересный трюк с лошадью. Работа с любым животным – дело долгое, требующее терпения. Поднять лошадь просто так невозможно – она паникует, пугается. Поэтому сначала я ее приучал к себе, прикармливал, гладил. Затем она привыкла к тому, что могу спокойно проходить у нее под животом. Следующий шаг – изготовил брезентовую люльку, с помощью которой чуть-чуть отрывал ее от земли. Так, постепенно, шаг за шагом, получился очень эффектный номер. Носил на плечах 600-килограммовую лошадь. Ну, конечно, ей это не нравилось. Некоторые трюки рождались во сне. Когда много работаешь, то наступает переутомление, и цирк снится по ночам. Однажды мне приснилось, что катаю через руки и грудь не один шар, а сразу три, и все они кружат по каким-то непонятным мне траекториям. Утром пришел на манеж и решил попробовать. Но не просто катать три 45-килограммовых шара и не ронять их. А вот с двумя получилось. Начал тренироваться и вскоре ввел этот номер в свою программу.
Или, например, ставший популярным, так называемый борцовский мост: я удерживал на себе пирамиду из людей и штанг, общим весом 1000 килограммов.
А потом родилась идея сделать трюк с автомобилем. Медики до сих пор не верят, что позвоночник может выдержать такую нагрузку. Но я-то это сделал! И не один раз. Съемки происходили в Цирке на Цветном бульваре. Фильм «Пирамида» и японцы. На них присутствовал Юрий Владимирович Никулин. Стояла наготове платформа, на которую въехала самая настоящая полуторатонная «Волга». Я подставил под помост плечи, уже собирался крикнуть ассистентам, чтобы убирали подпорки, как Юрий Владимирович выбежал на арену с криком: «Не допущу убийства!». Полчаса пришлось уговаривать директора и главного режиссера цирка, что – ничего страшного в этом трюке нет. Еле согласился. Потом я неоднократно исполнял этот трюк, его уже давно занесли в Книгу рекордов Гиннесса. Однажды японцы снимали обо мне фильм и попросили специально для них повторить знаменитый трюк с машиной. Это уже было вечером, после спектакля. На арене были мы, и пришел Юрий Владимирович – его попросили остаться. Мы сняли 5–6 дублей, наступила уже ночь. И во время очередного дубля эстакада начала падать на бок вместе с машиной. У всех паника! Я прыгнул между машиной и эстакадой, уперся в стенку ногами и удержал всю эту махину. Одно неверное движения, и все могло бы закончиться трагедией. Юрий Владимирович очень сильно переживал, он был весь белый. Съемки, наконец, закончились. За ним в цирк приехал сын Максим. Увидел, как Никулин поднимается по лестнице в свой кабинет – еле идет. «Что случилось, папа?». «Да вот, Валентин машину поднимал». «Так это же Валентин поднимал, а не ты. Что с тобой-то?». «Ты бы только видел, как все это происходило!». На сегодняшний день никто в мире не выполняет ничего с таким весом. Может быть, потому, что это никому не нужно, а может быть, потому, что над этим надо много работать. Каждый день, не жалея себя! Я честолюбив, и не скрываю этого. Я постоянно совершенствовал свою силу и мастерство. Повторял рекордные трюки прошлых лет. Добавлял что-то свежее, новое. Создавал свое, уникальное. И за мое упорство и работоспособность цирк мне платил успехом, любовью зрителей. Я отработал в цирке два положенных срока – 34 года. В 2002 году пришлось уйти совсем, так как я в очередной раз переломался, было сделано несколько операций. Уход из цирка для меня был равен смерти. Как будто меня резали вживую! Время мое в цирке, видимо, закончилось. Но со мной остались мои пациенты…
