В некоторых случаях психологические травмы детства действительно способствуют развитию депрессии, однако эта связь выявляется не всегда. Известно, что среди детей, чьи родители развелись, случаи депрессии достаточно часты, особенно если родители открыто враждовали друг с другом. И все же травмирующие события детства не обязательно обрекают людей на жизнь в депрессии.
Американский психиатр Аарон Бек, исследуя сны депрессивных пациентов с помощью психоанализа, не выявил направленного на себя гнева или злости, о которых говорил Фрейд. Бек обнаружил, что сны в основном отражали темы утраты, поражения, одиночества, а также достаточно осознанное восприятие человеком самого себя, связанное с повседневной жизнью.
Доктор Бек использовал и фрейдовский метод свободных ассоциаций. Он просил пациентов высказывать те мысли, которые приходили им в голову. Но оказалось, что если пациенты давали своим мыслям свободу, то после терапии им становилось хуже. В итоге Аарон Бек разработал новый теоретико–клинический подход, который назвал когнитивной (познавательной) терапией (по–латыни cognitio — знание, познание). Он определил депрессию не как гнев, обращенный вовнутрь, а как расстройство мышления. Бек пришел к выводу, что в основе депрессии лежат искаженные когнитивные процессы, приводящие, в частности, к глубинному ощущению безнадежности. Эта безнадежность является результатом неправильных обобщений пациентом собственного жизненного опыта. Позже выяснилось, что не только депрессия, но и другие патологические состояния (фобии, тревога, ипохондрия, нервная анорексия, суицидальное поведение и прочие) являются следствием нарушенных когнитивных процессов. Иными словами, пациенты страдают от собственных мыслей. Поэтому в процессе терапии следует изменить неадаптивные мысли, убеждения и образы.
Когнитивный терапевт учит депрессивных пациентов выявлять негативные мысли и управлять ими. Он показывает, как распознать болезненные убеждения или автоматические нездоровые схемы мышления. Затем терапевт помогает депрессивному пациенту противостоять этим мыслям и освоить новые подходы к жизни.
Как–то мой коллега, когнитивный терапевт, на простом примере продемонстрировал мне действие когнитивной терапии. Он лечил женщину по имени Джоан, которая находилась в депрессии и считала, что ее никто не любит. На сеансе терапии Джоан упомянула, что парикмахер, которая стригла ее в то утро, не сказала ей ни слова. Джоан решила, что это явный признак того, что даже обычная парикмахерша ее презирает и отвергает. Мой коллега тут же воспротивился этому утверждению. Он предположил, что у парикмахерши просто было плохое настроение — например, она поругалась с женихом.
Задача терапевта в данном случае — помочь пациенту «соскочить» с привычного хода мыслей. Он предлагает идею, которая противоречит предположению или выводу пациента. После предположения о женихе коллега спросил пациентку: «А что если как раз тогда, когда вы пришли стричься, парикмахерша случайно разбила дорогой мобильник?»
В когнитивной терапии пациент учится сомневаться и не принимать привычные мысли за истину в последней инстанции. Ему нужно овладеть умением выделять мысль, а затем анализировать и оспаривать ее. Пациент приучается постоянно следить за своим мыслительным процессом и противостоять негативным убеждениям и образам.
Основная цель когнитивного терапевта — побудить пациента отказаться от негативных умозаключений и схем. А затем научить его распознавать старые убеждения — например: «меня никто не любит» — и противостоять им. Когда негативная схема мышления разрушена, она теряет способность облекать мрачные предчувствия в действительность.
Когнитивная терапия прекрасно помогает в случае депрессии средней тяжести. Существенное улучшение обычно наступает в течение нескольких недель или месяцев.
Усвоенная беспомощность и углубление депрессии
Согласно некоторым исследованиям, если в семье наблюдается случай тяжелой депрессии, то вероятность ее появления в следующих двух поколениях возрастает в десять раз. Я убежден, что предрасположенность к депрессии передается не только генетически, но и через своего рода научение. Мое мнение подтверждается существованием такого явления, как синдром усвоенной беспомощности.
Еще аспирантом американский психолог Мартин Селигман предпринял исследования, которые показали, что беспомощность можно выучить.
Селигман и его помощники работали с собаками по методу Павлова. Каждый день на животных воздействовали двумя раздражителями: условным (пронзительным звуком) и безусловным — легким ударом тока. Собаки помещались в клетке с двумя отделениями. Между отделениями была перегородка, которую при желании можно было перепрыгнуть. Чтобы избежать удара током, собакам нужно было попытаться перескочить в другой отсек.
Молодой ученый ожидал появления условного рефлекса: собаки привыкнут, что звук ассоциируется с болью, и, услышав его, постараются удрать. Но вскоре он обнаружил, что собаки, которые получали удар тока, и не пытаются убежать — они ложились на пол и скулили. Они усвоили беспомощность. Позднее Селигман провел подобный эксперимент и с людьми, использовав вместо тока сильный шум. И большинство людей точно так же, как и собаки, быстро становились беспомощными и не пытались что–либо изменить.
В более поздних работах Селигман писал, что животные, усвоившие беспомощность, проявляют психологические характеристики, свойственные страдающим от депрессии людям.
Вот пессимистические высказывания, отражающие состояние беспомощности:
— Ничего хорошего мне ждать не приходится.
— Если что–то плохое может случиться, то оно обязательно произойдет.
— Так было и будет всегда.
Подобные утверждения характерны для людей с усвоенной беспомощностью, когда человек привык пессимистичными фразами объяснять все, что с ним происходит.
Такой стиль мышления люди усваивают с детства. Он главным образом отражает мнение человека о себе, как о субъекте, ничего не стоящем и безнадежном. Пессимистический образ мысли отражает три основных убеждения:
Неизменность плохого
Селигман пришел к выводу, что те люди, которые усвоили беспомощность, убеждены, что плохое — это навсегда. Они легко сдаются перед лицом трудностей и бедствий, так как свято верят, что «тут уже ничего не поделаешь». Они часто мыслят глобальными масштабами. (Об искаженном мышлении мы будем говорить в двенадцатой главе.)
В известном фильме «Энни» рыжеволосая веснушчатая сиротка вполголоса напевает заветные слова: «Завтра солнце тоже взойдет». Она сохраняет оптимизм, несмотря на то, что брошена и живет в нищете. Она уверена, что ее сиротское житье–бытье не будет длиться вечно. Она не научилась беспомощности. Несмотря на все свои беды, она не теряет надежды.
Склонность к обобщениям
Люди с усвоенной беспомощностью стараются найти глобальные объяснения своим неудачам. Селигман заметил, что они верят: конкретный жизненный опыт определяет, удастся жизнь в целом или нет. Если они потерпели неудачу в одной области, то убеждены, что теперь вся жизнь пойдет насмарку. Для них характерно мышление в категориях: «все или ничего». Стоит им столкнуться с собственным несовершенством на одном поприще, как они относят это несовершенство к себе как личности. Они изо всех сил пытаются добиться совершенства.
