– Поцелуй его от меня, – попросила Зочи.
– С язычком?
– Еще чего. Не хочу показаться доступной.
Кира вышла в коридор и еще раз вдохнула полной грудью аппетитные запахи, от которых текли слюнки. Что бы там ни говорили о маме Зочи, готовить приемную дочь она научила.
На стенах горели бензиновые лампы в плафонах с фильтрами, чтобы не было запаха. Из гостиной доносился шум голосов, а из кухни – шипение и треск дров в печи. «А ведь фермеры так едят всегда, – подумала Кира. – Еще немного, и я захочу перебраться жить на ферму.
Когда-нибудь».
Она пошла на звук голосов в гостиную. Маркус и Хару что-то оживленно обсуждали на диване, а Мэдисон расположилась рядом в кресле. Здесь была стереосистема, и музыка наполняла комнату рокочущими, точно гроза, звуками.
Мэдисон улыбнулась:
– Привет.
– Привет. Как дела?
Мэдисон ухмыльнулась и показала глазами на Маркуса с Хару:
– Отдыхаю: твой благородный друг принял на себя огонь праведного гнева моего муженька. Сегодня Хару в ударе.
Кира кивнула: муж Мэдисон любил поговорить.
– Разумеется, речь о свободе, – доказывал Хару, – о защите свободы посредством закона. – Глаза его яростно сверкали, но Маркус, хоть и побледневший, явно не собирался уступать. – Любому обществу необходимо определенное количество законов: если их слишком много – будет тирания, слишком мало – наступит хаос.
– Кира! – воскликнул Маркус и буквально вскочил, когда увидел ее. Он подошел, обнял девушку, взял за руку и повел к дивану. Оглядев Киру с головы до ног, парень заметил:
– Отлично выглядишь!
На Хару он старался не смотреть.
– Спасибо, – ответила Кира, уселась на диван и бросила взгляд на Хару. – Рада тебя видеть, – ей ужасно не хотелось, чтобы он снова завел свою шарманку, но игнорировать его тоже было неправильно.
– Взаимно, – кивнул Хару. – Рад, что вы вернулись целыми и невредимыми после этих ваших приключений на побережье.
Кира приподняла бровь:
– Как, ты уже слышал?
– Все уже слышали, – проговорила Мэдисон. – Думаю, есть темы поинтереснее таинственной радиостанции, куда заложили громадную бомбу, убившую троих. Но вы же знаете, как это бывает: иногда приходится обсуждать всякую нудятину.
– Это дело рук Голоса, – заметил Хару. – Женщина, которая ездила с вами, Джанна или как там ее, из них.
Кира засмеялась:
– Чего? Да она сама чуть не погибла! Я ее вытаскивала из-под завала. Хочешь сказать, она сама себя взорвала? Специально? Или просто такая вот горе-террористка?
– Быть может, пыталась уничтожить улики, чтобы вы их не нашли, – предположил Хару.
– Она ведь так и не вернулась, – тихо добавил Маркус.
Кира изумленно уставилась на Маркуса, потом перевела взгляд на Хару и покачала головой:
– Она вернулась вместе со всеми.
– Да, в Догвуд, – кивнул Маркус. Кира удивилась, до чего печален его взгляд: грусть соседствовала со смущением и страхом. – А потом ее никто не видел.
Кира покачала головой: ну что за бред!
– Джанна не из Голоса. Да, ей не нравился Джейден, но он действительно слишком сильно на нас давил, так что любой бы на ее месте чувствовал то же самое, – она покосилась на Мэдисон. – Не обижайся.
– А я и не обижаюсь.
– Это она сказала, что на метеостанции есть радио, – не сдавался Хару, – и единственный человек, который мог с ней поспорить, погиб при взрыве. Скорее всего, ее напарник догадался, что это база Голоса, и Джанна взорвала бомбу с целью его заткнуть. Ведь, кроме нее, никто не выжил.
Кира расхохоталась, но ее кольнуло чувство вины, и девушка, стараясь подавить это ощущение, проговорила:
– Вы уж меня простите… но у вас паранойя. Точь-в-точь как у того дядьки, который беседовал со мной после взрыва.
– Паранойя или нет, – отрезал Хару, – но, видимо, Сеть безопасности думает так же, иначе они не держали бы эту террористку под стражей.
В комнату зашла Зочи и остановилась, прислонясь к дверному косяку.
– Вы о той компьютерщице, которая ездила с ребятами на вылазку?
Кира широко раскрыла глаза от удивления и всплеснула руками:
– Похоже, об этом знают все, кроме меня!
– Ты по пятнадцать часов в день проводишь на работе, – успокоила ее Мэдисон. – Даже похить Голос всех сенаторов, ты бы об этом не услышала.
– Сеть безопасности не имеет права вот так, ни с того ни с сего, заключать людей под стражу, – заявила Зочи. – Аресты должны быть публичными, суды – открытыми, а не так, чтобы люди пропадали без причины.
– Ничего себе без причины, – возразил Хару. – Она террористка, а это вполне себе причина.
– Откуда ты знаешь, что она террористка? – спросила Зочи. – Или тебя снова приняли в Сеть безопасности, оформили допуск к совершенно секретным сведениям, а ты просто забыл нам об этом рассказать?
Хару смерил ее злобным взглядом:
– А что, тебе не нравятся методы работы Сети безопасности?
– Мне не нравится, что из-за их, как ты выразился, методов работы люди пропадают средь бела дня. Кто и когда им это позволил?
– Они должны нас защищать, и ради нашей безопасности они поступают так, как считают нужным. Если ты им не доверяешь, почему до сих пор здесь?
– Потому, что я предпочитаю решать проблемы, а не бегать от них.
– Вот как?
«Ну все, началось», – подумала Кира и хотела было вмешаться, чтобы прекратить спор, но Маркус ее опередил:
– Давайте закончим на этом, – предложил он. – И успокоимся. – Он посмотрел на Зочи. – Тебе помочь на кухне?
– У нас уже почти все готово, – ответила она и бросила на Хару презрительный взгляд. – Разве что помоги принести в комнату.
Зочи с Маркусом ушли на кухню, и Кира с облегчением вздохнула. Ей очень хотелось устроить Хару выволочку за то, что он затеял перепалку (безусловно, в том, что спор перерос в ссору, в большей степени виноват был именно он), но девушка понимала, что по большому счету дело не в Хару. Страсти накалились как в Ист-Мидоу, так и на острове в целом, и все были на взводе. Неужели Джанна действительно из Голоса? И теперь ее арестовали?
В детстве Киры все в некотором смысле было проще: один общий враг – партиалы, все творившиеся злодейства сваливались на них, хотя, конечно, не становились от этого менее ужасными. Зато было ясно, где белое и где черное. А сейчас… Кира понятия не имела, кто враг, кто друг, кого винить, кому верить. Если Джанна из Голоса, значит, нельзя доверять даже соседям, но если она невиновна, значит, нельзя доверять властям. Ни то, ни другое Кире не нравилось.
