– Да я просто сомневаюсь, что тут можно встретить хорошо образованного латиноса или негра. Они ведь даже слово «ёж» с четырьмя ошибками напишут.
– Это как?
– Йошь
[27]
.
– Здорово. Но, в принципе, логично. Ещё что-нибудь? Что-нибудь действительно ценное?
– Как появится – дам знать.
– Замётано, Уолтер.
– И прекрати называть меня Уолтером, панк!!
38
– Значит, всё-таки Скульптор… – Выйдя из здания полицейского департамента, мы с Датчем двинулись к «Хамви». – Думаешь, это перспективнее?
– Да, – кивнул здоровяк. – Этих придурков, вздумавших сунуться к «Рэд», ищут все и везде. Так что мы явно будем лишними на этом празднике жизни. А вот маньяком никто не занимается, насколько я понял…
– Ну, мы же тоже как бы не охотники за разумом… – хмыкнул я, закуривая сигарету.
– Но зато у нас есть ты. Ты же в прошлом – самый настоящий псих и массовый убийца.
– Спасибо за комплимент. Ты как всегда очень тактичен.
– Но ведь это действительно играет роль?
Я на мгновение прикрыл глаза.
– Убийца-психопат думает совсем иначе. Его умственные построения могут быть очень логичными и развёрнутыми… Но базируются они на изначально неверном посыле.
– Ты где всего этого набрался? – хмыкнул здоровяк.
– В психушке, конечно. Где ещё-то?
– Итак, чтобы понять и предсказать действия психа, нужно думать, гм, как псих… Вайс?
– Я думаю, что этот Скульптор воображает себя каким-нибудь учёным, – немного подумав, ответил я. – Типа Франкенштейна. А все его зверства – это вроде как опыты… У него есть хорошие инструменты и оборудование, у него есть транспорт, поставщики живого товара и логово… И если его со всем этим до сих пор не поймали, то, значит, он дьявольски хитёр.
– Короче, Склифософский.
– Нужна зацепка, – пощёлкал я пальцами. – Слишком мало кусочков – пазл не складывается. Даже просто непонятна общая картина и на какие части она разделена…
– Но мысли-то есть?
– А как же им не быть-то…
Я попытался поставить себя на место Скульптора.
На самом деле – ничего сложного… если у тебя самого не всё в порядке с головой. Нужно просто сразу же запомнить, что нужно думать не как нормальный человек. Потому что нормальный человек не будет убивать и потрошить других людей.
Итак, допустим, я маньяк-убийца.
Я должен продолжать убивать, но при этом меня не должны поймать. Примем за условие, что я очень умный маньяк-убийца типа мистера Лектера, а не просто какого-нибудь тупого Джейсона…
Как меня могут вычислить? По контактам жертв, по местам нахождения жертв и просто в силу моей подозрительности.
Я не ловлю живой товар сам – за меня это делают другие. Очень разумно и логично – на Тортуге есть немалый спрос на рабов любых полов и возрастов, и вопросов это не вызовет. Значит, я маскируюсь под человека, имеющего отношение к одному из закрытых элитных клубов, где дозволяется абсолютно всё…
Моих жертв находят? Конечно же, их находят! Но я достаточно умён для того, чтобы не выбрасывать их на заднем дворе своего логова, – я развожу их по городу и раскидываю в разных местах.
У меня есть транспорт, я мобилен. И я не вызываю подозрительности… Ха! Да в этом городе вообще мало что может вызвать подозрительность…
Однако ключевой момент в том, что я псих. И я не думаю как обычный человек. Точнее, думаю не только как обычный человек.
Если я увожу тела из своего логова, то логично предположить, что оно находится где-то на равном удалении от мест находок. Если уж мне хватает задротства выдерживать один и тот же стиль убийств, значит, я очень педантичен и зануден. Для меня не составляет труда раз за разом выполнять одни и те же действия.
Как меня найти? Никак. Я ведь всё очень хорошо продумал и не совершаю ошибок…
И это моя слабость, ведь я считаю себя великим учёным. А что нужно учёным, чтобы стать великими? Именно! Всеобщее признание.
Поэтому я и хочу, чтобы меня в конце концов поймали.
Я не совершаю ошибок, но оставляю зацепки, чтобы рано или поздно меня могли поймать. Поймали после долгого и трудного расследования, переиграв интеллектуально. Я говорю полицейским, что хочу сыграть с ними в игру. Если я гений, то я должен быть гениален во всём.
Ничтожества.
Вы не оценили мои работы раньше, но оцените их сейчас. Я коплю и систематизирую накопленный в ходе экспериментов материал. И я регулярно работаю с подопытными – я не убиваю их просто по собственной прихоти и ради наслаждения их страданиями. Я ведь учёный! Я делаю всё это во имя торжества науки и всеобщего блага!
Я… Я… Я…
– Вайс!
Голос Датча привёл меня в чувство. Догоревшая до самого фильтра сигарета обожгла пальцы, и я будто бы вынырнул из затягивающего меня тёмного и удушливого болота.
– Ты в порядке? – поинтересовался у меня здоровяк.
– В полном, – ответил я, проведя ладонью по лицу. – Я пытался воспроизвести ход мыслей Скульптора. Понять, на чём его можно взять. Понять, как он думает и что может быть у него в голове.
– И как там у него в голове?
– Мерзко. Но привычно. Нужно вывести его из равновесия. Он чертовски умный ублюдок, но тщеславен. То письмо «из Ада с любовью» – тому подтверждение. Он хочет, чтобы его поймали, и поэтому оставляет зацепки. Но эти зацепки понятны одному лишь ему, но никому из посторонних. Нужно ударить по его тщеславию, чтобы он занервничал и перестал совершать намеренные ошибки и начал ошибаться по-настоящему. Пока он совершает свои отработанные до мелочей действия, его безумие законсервировано, как бобы в банке. И его не поймать. Нужно разрушить цепь его действий, чтобы безумие Скульптора вырвалось и проявило себя.
– И как это сделать? – спросил Датч.
– Пока не знаю… – протянул я, провожая взглядом подъезжающий к департаменту старомодный чёрный катафалк. Такой ещё у «охотников за привидениями» был. – Нужно больше информации…
Машина припарковалась неподалёку от нас, и из неё вылезло двое очень колоритных персонажей. Один – невысокий, щеголеватого вида парень немного постарше меня с длинными тёмными волосами, забранными в аккуратный хвост. Второй – слегка небритый светловолосый мужик лет сорока в круглых очках. Немного выше меня, но раза полтора шире в плечах – почти квадратный. Тот ещё громила, в общем.
