– Вы не считаете нужным быть прилично одетым? – спросил Копфман, протягивая сухую горячую руку. – Тогда вы никогда ничего не достигнете в этой жизни. Или, как барон дю Валлон, не терпите, чтобы к вам прикасались простолюдины?
– А вы строили этот зал, специально рассчитывая на гордецов типа Портоса? – улыбнулся Сергей, показывая на зеркала со всех сторон.
– Приятно убедиться, что высший командный состав армии всё-таки читает книжки, – саркастически произнёс портной. – Хотя бы приключенческие.
Марков отчего-то смутился:
– Ну, это в детстве…
– Так мерку будем снимать с вас или с отражений?
– С учётом того, что мои благородные предки никогда не поднимались выше мастеровых…
– Ой, вы себе представить не можете, какие гордецы встречаются среди тех, кто только поднялся в князи.
Сергей пожал плечами. Копфман снял с шеи метр. Откуда ни возьмись, появились трое подмастерьев. На миг Маркову показалось, будто он попал в сказку. Сейчас распахнётся дверь, вкатится голый король, и все, включая интенданта Иванова, примутся восхищаться роскошным нарядом монарха. Портной приложил ленточку с нанесёнными с обеих сторон цифрами к спине генерала. «О, а голый король-то, оказывается, я», – подумал Марков, и ему стало смешно.
– Вы не сомневайтесь, – приговаривал Пинхус Мордехаевич, измеряя не существующие пока рукава. – Форму мы построим в лучшем виде. Я, между прочим, был лучшим портным Одессы. Пока не перебрался сюда. Подучился насчёт тонкостей военной формы, и теперь перед вами – один из пяти лучших мастеров по мужскому костюму в мире. Я имею в виду – в цивилизованном мире. Африка, понятно, в расчёт не берётся. Зачем эфиопу фрак, я спрашиваю. А вот самому Вячеславу Михайловичу всю одежду готовлю только я. Так вы видите, каким авторитетом пользуется в Лиге Наций Советский Союз? Я даже шил как-то френч и брюки, – Копфман понизил голос, – для самого товарища Сталина. И можете себе представить? Ему понравилось! Он даже позвонил сюда по телефону и поблагодарил меня. Вы смотрели кино «Искатели счастья»? Нет? Очень напрасно. Имейте в виду, там главный персонаж, Пиня Копфман, написан специально с меня. Даже имя сохранили.
Куда бы ни посмотрел Марков, везде красовался рослый мужчина в форме без знаков различия и плавно суетящийся вокруг говорливый портняжка. Зеркала перебрасывали отражения друг другу, выстраивали причудливые комбинации из двух фигур, видимых с разных точек зрения. Это было похоже на калейдоскоп, только узоры сплетались не из осколков цветного стекла, а из людей.
Не склонный к отвлечённым размышлениям генерал вдруг поймал себя на мысли, что в зазеркалье существует бесчисленное множество таких же Марковых и у каждого своя планида, отпущенные только ему жизнь и смерть. Потому любой из Сергеев, видимых сейчас, считал себя единственным, наивно полагал, будто он существует реально. А вся реальность – полированная поверхность чистого стекла.
И ещё ему подумалось: прихотливое мельтешение человеческих фигур ужасно похоже на судьбу, как ее, должно быть, видит Бог.
Манипуляции закончились быстро.
– Когда прийти на примерку? – спросил Сергей.
– Какая примерка? Зачем примерка? – Пиня обиделся. – Вы недооцениваете мастера. По-вашему, портной – это человек, который сидит, поджав ноги, на столе и водит иглой? Дер Шнайдер нейт, ди Нагель гейт, – немилосердно фальшивя, пропел он. – Нет! Мастер по костюмам из самого запущенного поца может сделать Человека. И тот будет звучать гордо, как требовал великий пролетарский писатель Максим Горький. Во всяком случае, до тех пор, пока с него не снимут пошитые мной штаны! Помните анекдот? Один большой чин из занюханного наркомата единственный раз в жизни получил командировку в Лондон. И купил там ткани на костюм. Вернулся в Москву, приходит к швейнику, мол, хочу костюм из настоящего английского твида. Тот снял мерку, измерил отрез. Говорит, на вашу фигуру материала маловато. Чин расстроился, ведь не докупишь нигде. Забросил ткань в шкаф и забыл. А через некоторое время его послали в Одессу. Подумал наш страдалец, да и взял отрез с собой. Одесские портные всегда славились.
У Чёрного моря коллеги подсказали московскому гостю адресок, он принёс ткань, мастер его обмерил: «Через пару дней на примерку». Заказчик пришёл. Ему дают брюки. Длинноваты.
– Не беда, – говорит мастер, – подвернём.
Чин начинает паниковать: ведь ему говорили, будто не его фигуру материи не хватает.
Мастер даёт пиджак. Великоват.
– Не беда, – говорит мастер, – ушьём.
Когда мастер подал ещё и жилетку, москвич не выдержал: «Как же так, в столице мне говорили, что этого отреза на мою фигуру не хватит!»
– Это вы, извините, в столице фигура, – говорит мастер. – А здесь, в Одессе, вы, извините, – говно. Фуражку мерить будете?
В кабинете Иосифа Виссарионовича зазвонил телефон. Это был единственный аппарат, напрямую связанный с внешним миром, минуя Поскрёбышева, минуя людей Власика. Естественно, номер его знали очень немногие. Эти шесть цифр не были известны ни Вячеславу Молотову, ни даже наркому внутренних дел Лаврентию Павловичу Берии. Вождь позаботился о том, чтобы тайна не стала достоянием даже ближнего окружения.
Номер должен был знать, конечно, начальник кремлёвской АТС, но после личной беседы с вождём поклялся его забыть, и действительно забыл настолько прочно, что, если возникала техническая необходимость, являлся к товарищу Сталину, и тот, приложив палец к губам, писал магическое число на бумажке, которая немедленно сжигалась.
Хозяин снял трубку.
– Сосо? – раздался мягкий бархатистый баритон. Обращаться так к Сталину имел право только один человек в мире.
– Да, Георгий, – отозвался Генеральный секретарь партии. Голос его звучал непривычно мягко и предупредительно.
– Я в Москве. Если у тебя найдётся время, хотелось бы встретиться.
– Обижаешь, Георгий. Это ведь я просил тебя приехать.
– Да. Возникли проблемы с визами. Твои служащие – большие крючкотворы.
– Ты даже представить себе не можешь, какие, – тихо, гортанно засмеялся Иосиф Виссарионович. – Если бы я не держал вопрос под личным контролем и не дал кое-кому по голове, ты сидел бы в своём Париже года этак до пятидесятого. Я очень благодарен, что ты откликнулся, Георгий.
– Ну что ты. Ты мне больше, чем брат. В каком-то смысле ты мой ученик. Иногда я этим горжусь.
– Иногда, Георгий?
– Ты – большой человек, Сосо. Полководцы, государственные мужи делают Историю. А для простого человека История – беда. Знаешь, как доставляли каменные блоки к египетским пирамидам? Наши инженеры до сих пор разводят руками: нет подъёмных кранов, чтобы могли поднять такой вес. На самом деле всё было очень просто. Глыбу ставили на помост и тащили. Чтобы она скользила, требовалась смазка. И под каменную махину подкладывали рабов.
История также движется по раздавленным людям. Как судить создателя пирамиды, Сосо? По результату его усилий? Или по судьбам жертв строительства? Ты – воин. Ты делаешь своё дело. Так делай его хорошо и не заботься о том, кто и как будет когда-то оценивать твои решения.
