Приготовившись таким образом, Илья медленно пошел по дороге к городу. На то и расчет был, чтобы телега догнала его. Встань он на дороге, и селянин подумает – не грабитель ли? Хлестнет лошадь и пронесется мимо.
Подвода догнала его. Старая кляча довольно бодро влачила за собой телегу с сеном. Илья еще удивился – зачем сено в городе? Потом дошло: многие горожане мелкую живность на подворьях держат – вроде коз или овец. И птица есть – куры, гуси, утки, но им сено не нужно.
Возчик на передке телеги поравнялся с Ильей, всмотрелся в его лицо. Но, видимо, внешность Ильи его не насторожила.
– Откуда путь держишь? Что-то мне лицо твое незнакомо.
– Из Шишкино, в город.
– Так Шишкино в другой стороне! – удивился возчик.
– В гости заходил.
– А… Ну, сидай, вместе веселее ехать будет.
Илья приотстал на пару шагов, выдернул из штанины ножны и сунул их под сено с края телеги – при необходимости их можно было быстро достать. А с ножнами в штанине на телегу не усядешься, они мешать будут ногу согнуть.
Опершись рукой о борт, он лихо запрыгнул на телегу и уселся сбоку от возничего.
– А в город-то зачем? – полюбопытствовал мужик.
– Родня там, не виделись давно.
– Дело нужное. А слухи до нас дошли, в Белоозере мятеж. Вроде как волхвы народ мутят.
– Не слыхал.
– Ну как же! И воевода с дружиной туда подался.
– Давно?
– Седмицу как.
– Ужель не вернулся еще?
Мужик улыбнулся:
– Мне он не докладывал. А только дорога из Белоозера мимо нашей деревни идет, и не видал я, чтобы дружина возвращалась. Как туда ехали, самолично видел. Много воинов, все при мечах, да в кольчугах, шлемы блестят! Красота!
– Да, против них никакие язычники не устоят.
– А зря! – неожиданно сказал мужик. – Деды наши древним богам поклонялись, веками так жили, и ничего худого не было. Вон, на тебе тоже креста нет.
– Не христианин я, – не стал скрывать Илья.
– А какой же ты веры? – не унимался мужик. – Без веры жить нельзя. Должен быть кто-то над человеком, по заповедям жить надо, а то в зверей диких превратимся.
Ну, достал его возчик своим любопытством! Скучно ему, видите ли, поговорить хочется.
– Магометанин я, – соврал Илья.
– Надо же, не слыхал о такой вере, – изумился мужик и задумался.
Он бы еще продолжал расспрашивать Илью, но лошадка уже притянула подводу к городским воротам. Стражник лениво осмотрел копну сена, лежавшую на подводе, и махнул рукой – проезжай.
Как только телега миновала ворота, Илья соскочил на землю.
– Спасибо, что подвез!
– И тебе не хворать, – ответил мужик.
Запустив руку под сено, Илья достал ножны и снова опустил их в штанину. Стражник внимания на него не обратил, стало быть, не добрался еще Вышата до города, и времени – день-два – у Ильи есть.
Он направился к дому, где квартировала Марья. Остановившись на углу улицы, понаблюдал за двором. Посторонних не было видно, как и без дела шатающихся – Илья не исключал, что за избой и двором могли следить. Нет, мании преследования в классическом ее понимании у него не было, но осторожность и осмотрительность не помешают, слишком свежи были в его памяти впечатления от похищения Марьи.
И пока он шел к знакомой улице от городских ворот, тоже проверялся: оглядывался, переходил на другую сторону улицы – даже внезапно разворачивался и шел назад. Но никого, повторяющего его действия, или мелькавшего за спиной продолжительное время, он не обнаружил. А сердце рвалось к Марье, торопило – беги к ней, чего медлишь! Но Илья боялся привести за собой в дом беду.
В калачной слободе, где Илья снял комнату у старушки, все так же вкусно пахло хлебом – сдобный его дух прямо-таки витал в воздухе. Илья был голоден, слюнки так и потекли.
Он заторопился к избе, толкнул калитку – открыто. Постучал в притолоку двери. Сердце билось часто, в груди нарастало волнение – вдруг без него беда случилась?
В этот момент из-за двери послышался голос Марьи:
– Кто в гости пожаловал?
– Я это! – от волнения голос у Ильи сел и был с хрипотцой.
Но Марья узнала. Щелкнул запор, дверь распахнулась, и на шею к Илье бросилась жена. Повиснув, начала целовать в губы, щеки – оторваться не могла. Так он и внес ее в избу, на пол поставил.
– Ты что, оглашенная! Люди же увидят!
– А и пусть их! Как я тебе рада! Как знала, пирожков с вязигой напекла.
– Умыться бы мне с дороги да одежонку поменять. Сам пылью оброс, а одежда потом пропахла.
Одежда пахла не только потом, а и тиной, когда в камышах сидел, и еще бог знает чем, пожалуй – чем-то звериным. Под корягой же в лесу спал, где звери дикие зимовать могли, – уж больно местечко укромное да удобное.
– На заднем дворе у хозяйки баня есть. Сам знаешь, что делать. А я пока на стол поставлю, перекусить.
Илья отправился на задний двор. Дров наколол, печь затопил, воду из колодца в огромный котел наносил. Пока вода грелась, в избу прошел. Есть хотелось так, что казалось – живот к спине прилип.
Усевшись за стол, начал метать в рот пирожки, запивая их молоком, – миска с пирожками пустела на глазах.
Марья, глядя, как Илья расправляется с пирожками, только головой качала, жалеючи.
– Давно не ел?
– Не помню даже. А где хозяйка?
– К родне на пару дней отлучилась.
– С волхвами на Белоозеро ходили – неудачно. Город заняли, а потом дружина княжеская с воеводой Вышатой пришла.
– Помню его! – Глаза Марьи негодующе блеснули.
– Воины волхвов поражение потерпели. Многие сбежать успели, да не все.
– А волхвы?
– Об их судьбе не знаю ничего. Полагаю, их уже нет в живых. Вышата не тот человек, чтобы их помиловать.
– Как же ты выбрался?
– В реке отсиживался, под корягой в лесу спал, малину собирал…
– Досталось тебе, бедному!
– Почему бедному? У меня ты есть, самое большое мое богатство.
Марья фыркнула, зарделась, но видно было – приятно ей такие слова слышать.
– За угощение благодарствую. Пойду дров подкину, как бы печь не погасла.
– Я чистое исподнее и одежду принесу.
Вода в котле уже бурлила. Илья уже вспотел от тепла, когда в баню вошла Марья. Оставив в предбаннике одежду для Ильи, она разделась сама. Каждый день топить баню не будешь, тяжело и хлопотно, и потому мылись всегда семьями.
