Эсперо снова зафыркал.
– Ты просто пойдешь дальше. Все будет нормально. Особенно когда потеряются три оставшиеся.
Разом повеселевший Селесто добавил:
– Анжела, у нас с Эстреллой нет подков, и мы совсем по ним не скучаем.
– Как можно скучать по тому, чего у вас никогда не было? – огрызнулась Анжела.
Молодые лошади растерянно переглянулись, не зная, что ей ответить.
Эсперо, помахивая хвостом, подошел к Анжеле, заглянул ей в глаза, а потом стал очень нежно и ласково покусывать ее за холку и дуть в гриву, успокаивая расстроенную кобылу.
– Мы можем тебя поздравить, Анжела. Ты первая избавилась от подковы в Новом Мире. Это же событие! Вот увидишь: как только избавишься от остальных, станет еще легче. Будешь лучше чувствовать землю, тебе будет легче идти. Можно будет не бегать – летать!
– Эсперо… – прошептала Анжела, дрожа. – Я боюсь… Я правда боюсь.
– Я знаю, дорогая, но поверь, все будет хорошо.
– Надеюсь… – она неожиданно всхлипнула. – Знаешь… а я ведь любила свою хозяйку, инфанту.
– Да она ведь позволила своему отцу продать тебя Искателю, – мягко заметил Эсперо.
– У нее не было выбора. Ее семья хотела, чтобы Искатель отправился на поиски золота.
– Золото – вот все, о чем думают люди! А что Искатель скажет инфанте, когда вернется с ко-раблями, набитыми золотом, но без ее любимой лошади?
Анжела снова протяжно всхлипнула.
– Она никогда не называла меня Уродиной… Считала, что я красавица…
Эсперо продолжал ласково покусывать шкуру кобылы.
– Как она тебя называла?
Кобыла вздохнула и прикрыла длинные ресницы, словно вспоминая голос хозяйки.
– Ну скажи! – настаивал Эсперо.
– Обещай, что не будешь смеяться!
– Обещаю.
Анжела стыдливо потупилась.
– Она звала меня Гатита.
Эсперо смутился.
– Гатита?! Но ведь это же означает…
– Да. Я знаю. Котенок. Но она всегда говорила, что пятнышки у меня на носу напоминают ей о маленьком котенке, который был у нее в детстве.
Эсперо и не думал смеяться. Он думал: как это грустно, ужасно грустно, что прекрасную гордую лошадь люди называли Котенком. Породистую кобылу, в чьих жилах течет кровь знаменитых скакунов пустыни…
– Анжела, не думай больше о пропавшей подкове. Все будет хорошо. Я тебе даже завидую. Сам жду не дождусь, когда потеряю свои.
– Надеюсь, ты говоришь это не только для того, чтобы меня утешить, Эсперо.
– Я думаю именно так, как говорю! – твердо сказал жеребец, но про себя подумал: «Однако я не всегда говорю всё, что думаю!»
То, что он на самом деле думал об инфанте, называвшей свою лошадь Котенком, Анжеле лучше было не знать.
На следующий день и Эсперо потерял подковы: с утра – первую, к вечеру – вторую. Глина очень ловко отрывала их от копыт.
Они шли и шли сквозь джунгли, но лес всё никак не заканчивался. По дороге им встречались небольшие лагуны, по берегам и на дне которых тоже, как и на побережье, дремали зубастые хищники. Лошади были очень осторожны – особенно когда пили воду из таких водоемов. Крокодилы прятались в воде, и лишь их безжалостные желтые глаза виднелись над поверхностью.
Потом выяснилось, что крокодилы боятся лошадей ничуть не меньше, чем те – их. Тогда Эсперо придумал новую тактику: перед тем как им всем остановиться на водопой, он громко и злобно ржал, бил копытами по земле, вставал на дыбы и яростно фыркал. После такой демонстрации силы от громадного серого жеребца крокодилы предпочитали на берег не вылезать.
Еды им хватало. Кроме листвы, здесь было полно странных, никогда не виданных никем из лошадей фруктов. Единственное, чего действительно недоставало, – это овса. Как они ни искали, ничего похожего на этой земле не росло, и даже самый вкусный из плодов не мог сравниться с любимой пищей.
– Последний раз я ела овес на корабле! – воскликнула как-то Корасон, дожевывая странный желтый и душистый плод. – Впрочем, хоть у этой штуки и необычный вкус, мне она нравится.
На четвертую или пятую ночь своего путешествия через джунгли лошади почувствовали, что за ними наблюдают.
Кто-то невидимый очень пристально за ними следил, но, как они ни прислушивались, никто не смог уловить ни малейшего звука или движения.
– За нами охотятся! – тихо произнес Эсперо, когда вечером они расположились на ночлег вокруг большого дерева с гладкой корой.
– Но кто? – спросила Анжела. – Я чувствую чье-то присутствие, но ни разу ничего даже не расслышала толком.
– И не учуяла! – подхватила Корасон. – Такое ощущение, что за нами крадется тень.
Как ни странно, больше всего лошадей пугала неизвестность. Невидимая и неведомая опасность нависла над ними, и тревога теперь не покидала никого ни днем, ни ночью. Эстрелла ничего не могла с собой поделать – она снова и снова вспоминала страшную белую тень, стремительно скользящую под водой, описывающую круги, сужающую их раз за разом…
Если это неведомое их атакует – куда бежать? Кусты даже отпрыгнуть не дадут, а хорошей тропы в джунглях нет.
Лошади шли, терзаясь в раздумьях; а когда подошло время очередного ночлега, Эсперо скомандовал:
– Расположимся здесь. Нужно отдохнуть и выспаться, но спать будем по очереди.
– Это как? – удивилась Корасон.
– Будем стоять на вахте, как это делали матросы на нашем корабле. Одни спят, другие сторожат. Через несколько часов сменяются…
– Но мы же не матросы, мы – лошади! И у нас нет часов.
– Просто мы всегда жили в безопасности. Наша долина была огорожена, в кораль не могли проникнуть хищники.
– Наши хозяева защищали нас! – пробормотала Анжела.
– Да! А теперь мы в джунглях, и хозяев рядом нет! – отвечал Эсперо. – Теперь мы сами себе хозяева и должны о себе позаботиться.
Анжела кивнула, и Эсперо понял, что кобыла наконец-то начинает понимать, как изменилась их жизнь. Между тем, Анжела подняла голову и негромко сказала:
– Спите, а мы с Корасон посторожим первыми.
Эсперо был растроган.
– Спасибо! Спасибо вам от всего сердца!
Теперь по ночам они спали по очереди, а днем шли, тесно сбившись вместе. Однако тревога не уходила, а лишь нарастала. Корасон нервничала все сильнее.
– Почему оно не покажется?! Могло бы хоть на минуту выйти из кустов.
Лошади стали пугаться каждой тени, плохо спали, были напряжены и нервны.
Однако в конце концов они увидели своего преследователя.
