Жажда сделала их безрассудными, и обе старшие кобылы шагнули прямо к воде. В тот же миг раздалось хорошо знакомое презрительное фырканье, и Центелло надменно произнес:
– Хотите пить? Здесь не пейте. Плохая вода.
– Она хорошо пахнет! – возразила Эстрелла.
– Да что ты понимаешь! – с презрением откликнулся он, одарив ее таким же взглядом, каким обычно смотрел на ее мать.
«Она много чего понимает!» – подумал про себя Эсперо, однако вслух ничего не сказал, лишь угрожающе фыркнул. Горло пересохло от жажды.
Центелло стоял за оградой, наскоро возведенной людьми Искателя. Он выглядел спокойным и довольным, опасностью в воздухе не пахло.
– Это плохая вода, сами узнаете, если напьетесь. Обойдите изгородь и идите сюда, здесь вода хорошая, и ее много.
Корасон, Анжела и Селесто не заставили просить себя дважды. Эстрелла еще помедлила. Ей хотелось, чтобы Эсперо был рядом, но жеребец заупрямился и стоял, опустив голову и сердито раздувая ноздри. Он рыл копытом землю, готовясь атаковать… но кого именно? Эстрелла по-прежнему не чувствовала никакой опасности.
Лошади обогнули изгородь и припали к воде. Чуть погодя, Эстрелла почувствовала успокаивающее присутствие Эсперо. Пока они пили, Центелло рассказывал, тараторя непривычно быстро и охотно:
– Это она! Земля мечты! Мечты Искателя!
Эсперо даже прервался и с удивлением посмотрел на Центелло. Тот никогда не разговаривал таким восторженным тоном.
Ладно. Пусть болтает. Пусть говорит, и говорит, и говорит.
Эсперо хотелось только одного: напиться вдоволь и поскорее убраться отсюда подальше.
– Вы такого города в жизни не видели! Храмы в нем построены из золота. По сравнению с ними все храмы Старого Света – жалкие деревенские лачуги! А верховный правитель носит обувь из золота.
– Ну и что? – не выдержал Эсперо.
– Что значит «ну и что»? Что ты хочешь сказать, Толстяк?
– Зачем ты нам все это рассказываешь?
Это был хороший вопрос. Эстрелла продолжала пить, но уши навострила.
– Ты разве не удивился, увидев нас? – спросил Селесто. – Мы не утонули. Только… только маму Эстреллы убила акула. Это было ужасно!
– О, да! Я уверен, это было ужасно!
Что-то в голосе Центелло заставило Эстреллу насторожиться. Эсперо поднял голову и посмотрел на жеребца. К чему он клонит?
– Вы должны остаться! – заявил Центелло.
– Зачем? – спросила Эстрелла. – Что нам здесь нужно?
– Ты вообще ничего не знаешь и не понимаешь, малявка!
Презрение в его голосе заставило ее возмущенно фыркнуть, но Центелло уже не обращал на нее никакого внимания, обращаясь к Эсперо:
– Послушай меня, Гордо…
– Это больше не его имя! – перебила Эстрелла. – Его зовут Эсперо.
– Эсперо? «Надейся»? Или «Жди»?
– Думаю, и того и другого понемногу, – спокойно ответил Эсперо, вновь наклоняя голову к воде.
Центелло шагнул к нему поближе и заговорил с прежним жаром:
– Это земля мечты, говорю тебе! Здесь лучше, чем в Старом Свете. Ты просто не понимаешь!
– Чего же я не понимаю, Центелло?
В голосе Эсперо послышался вызов. Между тем в загоне появились и остальные лошади. Они явно не ожидали увидеть здесь пятерых своих товарищей.
– Мы здесь боги! – выпалил Центелло. – Новые люди думают, что мы столь же могущественны, как и сам Искатель.
Обе кобылы насмешливо фыркнули, не отрываясь от воды, но Эстрелла видела, что они внимательно слушают жеребца.
– Дурак! – презрительно бросил Эсперо.
– Не смей называть меня дураком! – разозлился громадный жеребец. – Послушай-ка, что я тебе скажу. На побережье была деревня. Ее жители попытались атаковать наших солдат, пехоту. Тогда Искатель велел седлать нас и выехал из рощи, где мы все остановились. Мы шли рысью, и новые люди увидели нас впервые в жизни. Они были ошарашены! И тогда Альваро – ты знаешь Альваро? Он всадник Грулло, а Грулло стоит вон там, в углу…
Высокий большеглазый чалый жеребец повел изящными ушами, однако ближе подходить не стал. «Если он и бог, то какой-то очень… равнодушный!» – подумала Эстрелла.
Она нервничала все сильнее – ей не нравилась ни сама история, ни то, как жадно слушают ее Анжела и Корасон. Даже Селесто заинтересовался.
– Так вот! – продолжал Центелло. – Альваро свалился с Грулло, но заступничество Святой Девы помогло ему, и он мигом вскочил обратно в седло.
– Ну и дальше что? – буркнул Эсперо.
– Ты не понимаешь? Новые люди решили, что Альваро и Грулло – единое целое. Только бог способен развалиться на части и воссоединиться заново без всякого вреда для себя. Они решили, что мы бессмертны. Ты сам увидишь – мы здесь боги!
Эсперо вскинул голову, ноздри его раздувались.
– Боги? Тогда скажи мне, Центелло… Если вы боги, то почему вы с Грулло стоите в загоне, а Искатель и Альваро – нет?
В этот момент в воздухе свистнули арканы-лассо, и петли затянулись на шеях лошадей.
– Прекрасно! – сказал чей-то голос.
Эсперо взвизгнул и рванулся, но петля держала крепко. Заарканили Эстреллу и Селесто, петля была на шее у Корасон, и лишь Анжела избежала аркана – но она и сама стояла смирно, не делая попыток убежать.
Эстрелла и Селесто пытались вырываться, но им быстро спутали передние ноги, и они тяжело повалились на землю. Эстрелла каталась по земле и отчаянно лягалась, пытаясь вырваться и вскочить на ноги. Она никогда в жизни не испытывала такой боли и унижения. Она была испугана, а тут еще и Селесто ударил ее ногой, когда она оказалась слишком близко.
Потом ее потащили, вздернули на ноги, и чья-то жесткая рука властно легла ей на холку. Эстрелла взвизгнула и лягнула ногой вслепую. Раздалось энергичное ругательство на испанском, и что-то сильно обожгло ей спину.
Аромат сладких трав исчез, угрюмая тьма трюма сгустилась вокруг, туманя рассудок молодой кобылы. Она почти чувствовала давление гамака. Как же быстро все закончилось! Мечта Перлины – мечта о сочной траве, запахе дома, запахе свободы – оказалась разбитой вдребезги. Мечта погибала…
Эсперо устоял на ногах и из последних сил боролся с лассо. Его пронзительное ржание стало глуше, глаза закатились так сильно, что остались видны одни белки – словно две маленькие полные луны.
– Эстрелла! – раздался пронзительный крик, и мальчишка-конюх, а за ним и кузнец поспешили к ней. Один из людей Искателя подошел к Центелло и одобрительно потрепал его по щеке.
– Хорошо, хорошо, мальчик. Отличная работа!
Эсперо с яростью и презрением уставился на жеребца.
