– Ты говоришь о бесконечности?
Вместо ответа Робин передернула плечами.
– Почему ты выбрала именно это место?
– Ты знаешь, что такое линии лей?
– Уилл пытался объяснить, но я не совсем поняла.
– Да, но зато поверила ему до такой степени, что сама рискнула отправиться в точку пересечения линий лей.
Джейн понурилась.
– Не то чтобы я поверила. Просто я была в отчаянии, и отчаяние толкнуло меня на этот путь. А еще страх – очень сильный страх.
– Страх потерять Уилла? Или страх одиночества? А может, страх остаться незамужней?
– И то, и другое, и третье.
– Удивительно, что ты меня не перебила, не сказала, что отправилась в путь ради любви.
– Старая, истрепанная фраза; износившееся чувство.
Робин была непреклонна.
– Однако именно это чувство доминирует над прочими чувствами едва ли не всех известных тебе людей. И пожалуй, над чувствами большинства оставшихся в твоем мире.
Джейн промолчала. Ей надоело играть словами. Она устала от экспериментов над собой, от проверок. В конце концов, ради Уилла она выложилась по полной.
– Значит, мы на линии лей? – уточнила она ровным голосом, мягко стараясь увести Робин от темы любви.
– Да. Мы ступили на прямой путь, который соединяет Монтроз, что на восточном побережье Шотландии, с западным островом Айона. Путь лежит через духовно значимые точки, такие как Фортингалльский тис, Глен-Лайон, Тобермори на острове Малл. Кстати, Тобермори переводится как Колодец Марии.
– Значит, сила этого места равна той, что содержит Айерс-Рок?
Робин улыбнулась, как улыбаются наивному вопросу ребенка.
– Нет, милая Джейн. Именно поэтому тебе понадобится моя помощь.
– Ты отправишь меня домой?
– Да.
Джейн уловила вздох облегчения, исходящий от Уинифред.
– Каким образом?
Робин сунула руку в полотняный мешочек, который носила как перевязь, извлекла миниатюрный флакон.
– Уинифред, пожалуйста, выпей это. Джейн, я обращаюсь к Уинифред потому, что здесь требуется ее готовность, а не твоя.
Джейн затаила дыхание.
«Давай же, пей!» – мысленно просила она «хозяйку». Только бы Уини согласилась!
Ощущения у Джейн были поистине сюрреалистические, когда Уинифред по собственной воле взяла флакон, полностью контролируя свое тело. Опять этот эффект выдавливания, пустота, заполняемая внутренней сущностью Уинифред. Джейн отступала, поначалу ненамеренно. Даже досадовала, что ее «задвигают». Но потом она с этим смирилась – так было нужно.
Чувство времени она потеряла, не могла сказать, секунды прошли или минуты. Но когда сознание вернулось к ней, Джейн ощутила себя невесомой, как мыльный пузырь. Она слышала голос Робин, но он доносился словно через длинную узкую трубу, и в пустоте, в которую угодила Джейн, отзывался металлическим звоном.
– Уинифред? – позвала Робин.
– Да? – откликнулась Уинифред.
– Bienvenue
[12]
, – сказала Робин, приветствуя Уинифред по-французски. Она явно знала, как вызвать улыбку графини Нитсдейл.
– Раз мы отправляемся в Италию, правильнее сказать «Benvenuto».
– Вы бывали в Италии, графиня?
Уинифред, по мысли Джейн, должна была отрицательно покачать головой.
– Не волнуйтесь. Вы влюбитесь в Рим. Этот город куда краше, чем Париж. Наверняка и граф его предпочтет.
– Почему?
– Сами увидите. Спасибо, что так милостиво приютили Джейн.
– Джейн сторицей отплатила за приют, – со всегдашним великодушием отвечала Уинифред.
– Похоже, она сделала вам особенный подарок?
Джейн чувствовала, что Уинифред потупила взор. Не могла бы сказать наверняка, смущена ли Уинифред прямотой Робин или же ей стыдно беременности. Так Джейн этого и не узнала – Уинифред не ответила, а Робин не стала допытываться.
– Содержимое флакона ребенку не повредит.
– А мне?
Джейн показалось, Робин хихикнула.
– Это снадобье избавит вас, графиня, от всего лишнего. Вы заснете, но скоро проснетесь. Пейте, пока Энгус не вернулся.
Издалека послышался звук, который издают при глотании, и тотчас Джейн стало клонить ко сну. Ей хотелось заснуть, мягко скатиться по склону небытия, но рядом прозвучал голос Робин:
– Идем со мной, Джейн.
– Я не знаю, как это делается.
– Нет, ты знаешь. Идем. Помнишь ветер на Айерс-Рок? Помнишь, как он дул тебе в лицо, старался сломить? Сейчас я стану ветром. Я – ветер, Джейн. Доверься мне, следуй за мной.
– Робин, а там, дома, все будет по-прежнему?
– Никогда ничего не бывает по-прежнему.
– Мы еще встретимся?
– Не могу сказать.
– А если ты мне понадобишься? – настаивала Джейн, твердо решив добиться определенного ответа.
– Понадоблюсь ли я тебе? Возможно. Правильно ли это будет? Едва ли. Сможешь ли ты увидеть меня? Не знаю.
– Как мне вызвать тебя? – не отставала Джейн.
– Через трещину на зеркале, – последовал почти издевательский ответ.
– Отнеси меня домой, Робин. Прощай, дорогая Уинифред.
* * *
Джейн пришла в себя от жуткой тряски по ухабистой дороге. Насколько она могла понять, ее везли на переднем сиденье автомобиля. Сквозь неплотно сомкнутые веки бил яркий солнечный свет; болела голова, за окном мелькал пейзаж – выжженная кирпично-красная пустыня. Однообразие изредка нарушали серые колючие кустарники. «Я в центральной Австралии», – догадалась Джейн.
Она осторожно повернула голову налево и, не размыкая полностью век, попыталась увидеть, кто же сидит за рулем. Водитель был в полинялом камуфляже под цвет жалкой пустынной флоры. Коричневой рукой он нашарил бутылку и протянул Джейн.
– Пей давай, – велел водитель.
Дальше притворяться было бессмысленно.
– Постарайся выпить как можно больше.
– Вы кто? – прохрипела Джейн.
– Джимбо. Следопыт. Нас тут несколько дюжин по пустыне рыщет, а удача мне улыбнулась.
Кожа темная явно не от загара, должно быть, Джимбо – абориген, прикидывала Джейн. Спрашивать казалось невежливо. Ее спаситель широко улыбался, глаза цвета черного кофе сияли над огромным ртом, полным крупных белых, редко посаженных зубов. Наверняка парню зубная нить без надобности.
