Эйлин проявила чуткость.
– Вы, ваша милость, страсть как хворали. Не годится вам на холоде быть. А нам не привыкать. Да и кончаем уж.
Джейн ответила кивком, шагнула под навес и провела рукой по бельевому катку, удивляясь простоте и эффективности устройства. Она улыбнулась второй прачке. Та была моложе Эйлин, но определить ее возраст Джейн затруднялась. Прачка не сводила с госпожи любопытного взгляда прозрачных зеленоватых глаз. Миниатюрная, с безупречной кожей, она кого-то напоминала Джейн.
– То, что вы поправились, – просто чудо, – вдруг произнесла молодая прачка. Интонация также показалась Джейн знакомой.
– Не обращайте внимания на Робин, – сказала Эйлин. – Она у нас новенькая. Мурдина захворала, а Робин – товарка ейная. Мурдинина, значит. Вот я ей и говорю – не хочешь, говорю, поработать в господском доме…
Джейн нахмурилась, внимательно посмотрела на Робин.
– Где я могла тебя видеть?
Робин улыбнулась странной улыбкой – будто что-то знала и не хотела открыть. Шагнула к бельевому катку, и Джейн заметила, какая воспаленная кожа у нее на руках – без сомнения, раздражена едким щелоком, который используют для отбеливания простыней. Джейн не представляла, каким образом в ее голову попали сведения, известные Уинифред. Ну да пускай всплывают в памяти – тогда, глядишь, Джейн и преодолеет посланное на ее долю испытание, какой бы смысл в нем ни заключался. До сих пор она гнала воспоминания, принадлежащие Уинифред; отныне гнать не будет, ведь без них Джейн не влиться в чуждую среду. Лишь Уинифред способна подсказать Джейн, какова ее истинная задача, с какой целью она заброшена в восемнадцатый век. Тут Джейн поймала себя на том, что пялится на прачек.
– Прощенья просим, ваша милость, – смущенно заговорила Эйлин, присев в очередном книксене. – Надобно белье в дом отнесть. – Действительно, в руках у нее была груда белья как раз такой степени влажности, какая нужна для глажки.
– Конечно, Эйлин, ступай, – отвечала Джейн, кивком отпуская прачку.
Эйлин ушла. Джейн чувствовала: ей тоже пора, но что-то заставляло ее медлить возле Робин, тянуть время. Джейн была уверена: Робин что-то про нее знает.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – наконец выдавила Джейн. Молчание явно затянулось. Робин продолжала работу, но воздух между служанкой и госпожой положительно искрил.
– Я думаю, миледи, у вас ко мне вопрос.
– И он уже озвучен. Ну ладно, повторю: где я могла тебя видеть?
– Точно не в этой жизни, – без запинки ответила Робин, и от ее слов у Джейн дыхание перехватило.
Робин смотрела изучающе. Джейн открыла рот, но заговорить смогла не сразу.
– Ты – Робин? Ясновидец Робин, да?
Молодая женщина пожала плечами.
– Я – прачка, ваша милость. Простая прачка.
– Это ты меня сюда забросила? – в ужасе спросила Джейн.
Робин покачала головой, улыбнулась невесело.
– Нет, миледи Нитсдейл. Вы тут и были.
– Но тебе я известна как Джейн. Мой жених… он…
– Мне известно, что путь ваш странен и труден, миледи. Но вы сами его избрали. Сами.
– Это ты меня на этот путь направила! То есть направил… – процедила Джейн.
Робин оставалась невозмутимой.
– И впрямь, вам был дан намек. Да только решение вы сами приняли.
– Ну и что теперь?
– Идите вперед! – В голосе Робин прозвучал вызов.
– Мой жених лежит в коме, в клинике.
– О нет, миледи. Пока не лежит. До этого еще пара веков. Зато супруг ваш – пленник английского короля Георга Первого.
Ноги в ботинках из тонкой кожи начали зябнуть. Тем более вызывающе выглядела прачка с обнаженными руками, которые несколько мгновений назад пребывали в ледяной с виду воде. Дыхание тяжело вырывалось из груди Джейн и превращалось в клубы пара.
– Может, зайдем в дом?
Робин покачала головой.
– Прачке не место в господском доме.
– Ну, тогда на маслобойню? Или в другую хозяйственную постройку? Я должна с тобой поговорить, но я ведь только-только выкарабкалась после горячки. Я могу снова заболеть, а это было бы некстати. А тебе не повредит руки погреть. Пойдем. Тебе госпожа велит.
Робин согласилась: дескать, как будет угодно вашей милости. В молчании прошли они несколько шагов по направлению к главному дому. Джейн прекрасно представляла, куда идти; ей большого труда стоило не пытать собственное сознание насчет источника информации. «Просто иди, – говорила себе Джейн. – Как будто ты – Уинифред». Она привела Робин на задний двор.
– Жди здесь, – велела Джейн, втолкнув прачку в дверь конюшни, где находились только конь да осел. Внутри было сухо и на удивление тепло, сладко пахло свежей соломой.
Джейн выскользнула обратно во двор, быстро отыскала служанку.
– Милочка, принеси-ка на конюшню кружку сладкого чаю.
На лице служанки ясно отпечаталось: «А миледи наша не зря в горячке лежала – вот разумом-то и повредилась».
– Делай, как я велю, – добавила Джейн. – Там одной прачке дурно.
Она не стала дожидаться ответа и просто пошла на конюшню, где вперила в Робин подозрительный взгляд.
– Ну и кто ты? Отвечай!
– Я – то, что видят ваши светлые очи, миледи.
Нет, так дело не пойдет. Из этой женщины… или мужчины, попробуй разберись, правды не вытащишь. А ведь Робин располагает необходимыми Джейн ответами, тут можно не сомневаться. Джейн решила не терять время на темы, не связанные напрямую с жизнью Уилла.
В напряженной тишине раздался крик осла – и столь же внезапно смолк.
– Я нужна Уиллу, – почти простонала Джейн.
– Вы нужны обоим Уиллам, – последовал ответ.
Джейн заморгала.
– Не понимаю.
– А вы попытайтесь понять.
Послышались шаги.
– Я сказала служанке, что с тобой обморок, – поспешно сообщила Джейн. Робин кивнула и почти повисла на перегородке, изображая головокружение.
– Спасибо, Катриона, – сказала Джейн. Она не успевала удивляться скорости, с какой поступала в ее сознание информация от Уинифред – в том числе информация об интонациях, годных для прислуги. Джейн взяла с подноса оловянную кружку.
Катриона округлила глаза.
– Что это тебе вздумалось от работы отлынивать да еще госпожу беспокоить? – вопросила она Робин.
– Ступай, Катриона, – оборвала Джейн. – У тебя у самой полно работы. Госпожа разберется без твоей помощи.
Служанка с поклоном удалилась. Джейн не предполагала, что Катриона вместе с другими не в меру любопытными служанками отныне будет шпионить за ней.
