– У меня их девять душ, из коих семь – дочери, – отвечал сэр Мозли.
– Без сомнения, вы приложили бы максимум усилий, чтобы уберечь своих дочерей от всего дурного, будь они совсем крошки или девицы на выданье?
– Разумеется, миледи.
Джейн изрядно надоел этот вежливый разговор ни о чем, даром что сэр Мозли явно старался ее успокоить.
– День суда уже назначен, сэр Мозли?
Он мрачно кивнул.
– Его величество обратится к парламенту через три дня, миледи.
– И что тогда? – Джейн затаила дыхание.
Мозли вздохнул.
– Желаете чего-нибудь, госпожа графиня? Стакан воды? Или, может быть, вина?
– Благодарю вас, ничего не нужно. Я сыта и не чувствую жажды, – заверила Джейн, осознавая, что по виду бледной, исхудавшей Уинифред можно сделать противоположные выводы.
– Быть может, вы хотите обогреться у огня?
– Сэр Мозли, я хочу увидеть мужа.
– Дело в том, что мои полномочия не позво…
– Прошу вас, сэр. Какой от этого вред? Мой супруг все равно уже приговорен. Можете обыскать меня, если подозреваете.
– В этом нет нужды, миледи.
Джейн извлекла из кошелька монету.
– При мне немного денег, которые, надеюсь, могут облегчить моему супругу тяготы тюремного быта. Прошу вас, возьмите деньги и проследите, чтобы граф был должным образом обихожен.
Мозли уставился на золотые гинеи. Джейн не хотела афишировать, что перед ним – последние деньги семьи Нитсдейл. Впрочем, по ее подозрению, Мозли и сам это знал. Знал он также, что имеет место подкуп.
– Надеюсь, вы понимаете, с каким нетерпением я жду встречи с мужем, – сказала Джейн.
– Конечно, конечно. Видите ли, госпожа графиня, если, гм, вести речь о моих собственных прогнозах, я бы сказал, что правительство склонно проявить снисходительность. – Заметив, как просияла Джейн, сэр Мозли жестом длиннопалой руки охладил ее энтузиазм. – Однако требуется примерно наказать смутьянов. Простите мне, графиня, мою прямоту. Боюсь, что троим пленным аристократам придется нести бремя ответственности за своих товарищей, коим удалось скрыться, а также за прочих вождей восстания, преследовать коих правительство не видит нужды.
– Понимаю, – молвила Джейн. – Значит, король будет настаивать на смертной казни.
– Никоим образом не хотел лишить вас покоя, госпожа графиня. Крепитесь, миледи, крепитесь.
– Когда?
Мозли качнул головой.
– Полагаю, в начале февраля.
Уильям молил о помиловании; Джейн решила прощупать почву.
– Мне уже рекомендовали адвокатов, которые могли бы выступить в защиту моего супруга. Лорд Нитсдейл, насколько я поняла, оплатил услуги одного из этих достойных джентльменов и даже несколько раз встретился с ним.
Мозли взял деньги.
– Благодарю вас, сэр. Могу я теперь пройти к мужу?
– Да, графиня.
По знаку Мозли появился стражник.
– Графиню Нитсдейл необходимо проводить в камеру ее супруга и в течение одного часа, данного ей на свидание, выказывать всяческое уважение к святости супружеских уз, – изрек Мозли.
Стражник поклонился и пошел вперед, Джейн последовала за ним.
– Я к вашим услугам, миледи, – повторил лейтенант вдогонку.
Джейн обернулась, одарила лейтенанта исполненным благодарности взглядом и продолжала путь по промозглым, освещенным факелами коридорам. В тюдоровские окна, расположенные справа от нее, виднелся Тауэрский луг, где менее двухсот лет назад молодая королева по имени Анна
[9]
лишилась головы. Джейн поежилась, сама не понимая от чего – от страха или от осознания столь непосредственной близости к историческому месту. Встречавшиеся по пути стражники кланялись ей. Наконец она добралась до лестничного пролета.
Джейн вдруг захотелось ущипнуть себя – нахлынули воспоминания о подруге студенческих лет, той самой Эмили, дочери коменданта Тауэра. Семья Эмили как раз квартировала в Доме королевы. Это строение было тюрьмой для целого ряда исторических личностей, начиная с сэра Томаса Мора и заканчивая Гаем Фоксом. Осознание того, что перед нею не жилище счастливой семьи, а тюрьма, на пару секунд вызвало почти священный трепет перед Историей, так что Джейн забыла даже о невероятном, пугающем положении дел, приведшем ее сюда.
Джейн ухватилась за перила, как за якорь, способный возвратить ее в опасную реальность. На глаза ей попались тауэрские во́роны, неуклюже разгуливающие по лужайке. Джейн насчитала четырех птиц. От мыслей ее отвлек новый йомен. Он появился из каморки, в которой, как Джейн догадалась, несли службу стражи, надзиравшие за Уильямом Максвеллом.
– Один час, – вполголоса сообщил второму йомену первый.
– Спасибо, – поблагодарила его Джейн и улыбнулась новому провожатому.
– Следуйте за мной, миледи, – сказал тот и повел ее через просторный сводчатый зал с большими окнами в частых свинцовых переплетах, характерных для эпохи Тюдоров. Под шагами почти невесомой Джейн поскрипывали половицы. Голова кружилась от воспоминаний – именно в этом зале Джейн с Эмили готовились к экзаменам или строили планы на уик-энд.
– Мы в зале Совета, миледи, – сообщил йомен.
Джейн и без него знала, где находится. Знала, что именно в этом зале Гай Фокс отказался назвать имена своих сообщников, после чего подвергся пыткам.
Йомен взялся за массивный ключ, который висел у него на поясе на железном кольце. Ключей было всего два; йомен выбрал один, тот, что находился справа от чеканного узора, смыкавшего кольцо.
Затем йомен, повинуясь уставу, повторил:
– Миледи, вам дозволено свидание с лордом Нитсдейлом длиной в один час, – и добавил: – Ваш супруг пользуется уважением среди йоменов – он учтив и неизменно щедр, если вас это утешит, миледи.
«Щедр! При его-то скудных финансах!» – прорвалась в сознание Джейн горькая мысль Уинифред. Однако Джейн улыбнулась йомену.
– Господь вознаградит вас за доброту к графу. Мой супруг оказался здесь не потому, что он – изменник, а потому, что он – патриот. Все зависит от угла зрения.
Йомен наморщил лоб. Джейн поняла, что аргументация малоубедительна.
– Я так думаю, миледи: незачем проявлять жестокость, коли можно и без нее обойтись. Дни графа сочтены, вы уж простите за прямоту; зачем же больше мучить его?
Джейн слабо кивнула. Взгляд ее был прикован к ключу, лязгавшему в замке.
– Милорд, к вам посетительница, которую вы долго ждали, – провозгласил йомен, делая шаг в сторону и пропуская Джейн к порогу камеры.
