Возведение храма на горе выматывало как физически, так и морально. Это была самая тяжелая из всех работ, к которым когда-либо привлекались пленные. Тонны земли следовало переместить, чтобы сформировать холм, и единственным возможным способом сделать это было носить на себе жердь с двумя плетеными корзинами, полными земли.
Ноги не шли под тяжестью веса, жердь натирала плечи, болели кости, работа становилась невыносимой. Но хуже всего было присутствие надзирателей, готовых выстрелить в тебя, если ты споткнулся или перестал идти. Японцы требовали, чтобы корзины наполнялись до краев, не принимая во внимание, что тощие оборванцы перед ними едва могли оторвать груз от земли, не то что тащить его, не шатаясь, до проклятого склона. Чем выше рос холм, тем более скользкими от грязи становились его утрамбованные под тяжестью людей и их груза склоны.
Строительство Горы белых близилось к завершению, а условия жизни в Глогоре с каждым днем все ухудшались. Когда на холме уже был воздвигнут храм, украшенный резным драконом, который извивался над входом в обитель духов предков, жестокие условия и недостаток питания сделали свое дело — среди пленных появились первые жертвы.
Гора и храм на ней росли, а порции рабочих (рисовая жижа), наоборот, уменьшались. Но даже этот скудный паек не был гарантирован. Его получали только рабочие бригады. Тем же, кто был слишком слаб и потому имел «легкие обязанности», выдавали лишь половину пайка. Ну а те, кто были совсем больны и не могли работать, еды практически не получали. Им суждено было и дальше слабеть от голода.
В ежедневную рисовую пайку надо было добавлять что-то еще, иначе узники, адски работающие на возведении Горы белых, начали бы умирать.
Японцы, отказавшись от использования на Суматре нидерландской монетной системы, пустили в оборот суматранский, или японский, доллар, который за последнее время резко упал в цене.
Пленным за их труд платили несколько центов в день. Это скудное жалование они могли потратить на покупку пары яиц или горки овощей. Но когда фортуна на войне начала отворачиваться от имперской Японии, ценность этих нескольких грошей еще больше упала. Ближе к окончанию строительства на свою двухнедельную зарплату военнопленные могли позволить себе купить одно яйцо. Это было жесточайшее время. Казалось, узников ожидало лишь два варианта развития событий — либо болезнь, либо и вовсе смерть.
Слабый от голода, Казенс был сражен болезнью. Щедрый покровитель Джуди, который тайком подкармливал ее кусочками кожи, украденными из-под носа японцев, попал в госпиталь. Здесь к нему часто заходил его четвероногий компаньон, но болезнь прогрессировала. И Казенс умер.
Неоднократно сапожник рисковал жизнью ради Джуди, и они успели сильно привязаться друг к другу. Его смерть шокировала ее, собака стала часто приходить на то место под крышей, где сапожник любил работать. Она долго сидела в тишине, положив голову на вытянутые передние лапы. В ее глазах стояла глубокая печаль, так как уже который по счету защитник покинул ее в тот момент, когда больше всего был ей нужен.
После очередной утраты Джуди начала поиски нового компаньона, который стал бы ей так же близок.
Потерпев крушение в Берхала за час до гибели «Стрекозы» и «Кузнечика», рядовой авиации Фрэнк Джордж Уильямс проделал тот же путь до Глогора, что и приятели Джуди. От тропического необитаемого острова он добирался на тонгканге, шлюпке, грузовике, военном самолете… Он пытался избежать японского плена, но все же после короткой остановки в Паданге оказался в Глогоре.
Уильямс обладал запоминающимся негромким голосом и был по своему талантливым. Однако мальчишечий облик высоченного парня заставлял усомниться в его мудрости и многоопытности. Он был одним из шестерых братьев и сестер в семье. Когда ему было девять лет, умер его отец, и жизнь стала намного тяжелее. Паренек два года копил деньги, чтобы купить себе велосипед. Это упорство в достижении цели было семейным качеством. После того как ему исполнилось шестнадцать, он поступил в военно-морской флот на торговое судно, что было опасной и рискованной работой. Однако его привлекала возможность побывать в различных уголках земного шара.
Ему исполнилось двадцать, когда началась война. Он попал на службу в Королевские военно-воздушные силы Великобритании, оказался в Сингапуре, сражался с японцами. Уступая японцам по численности и в вооружении, команда британских летчиков билась до самого конца. Однако после падения Сингапура многие были взяты в плен. Среди них оказался и Фрэнк Уильямс.
Он был великодушен и очень любил животных. Возможно, Фрэнк не был самым запоминающимся в Глогоре и уж точно не был самым разговорчивым, но зато он имел чрезвычайно доброе и преданное сердце. Возможно, поэтому Джуди выбрала его.
Фрэнк сидел в казарме на корточках, глядя на свой скудный рисовый паек, когда почувствовал, что на него уставилась пара глаз. Он обернулся и увидел, что на него смотрит собака. Некоторое время они рассматривали друг друга, потом Джуди подалась вперед. Она шла медленно и осторожно, как будто опасаясь реакции незнакомца, выигрывая время. Но по движениям ее тонкого хвоста уже можно было догадаться о ее расположении. В следующий миг она с любовью заглянула в его умные темные глаза.
Фрэнк заметил, как собака худа, но даже сейчас было видно, что это красивый английский пойнтер. Джуди вновь жалостливо взглянула на его банку. Содержимое выглядело и пахло отвратительно, но каждый пленный во время обеда решал всегда один и тот же вопрос: есть или умереть. У всех были одинаковые порции, поэтому каждый поглощал свою самостоятельно, а потом уже смотрел, есть ли кто-то, кто не доел.
Недолго думая, мужчина выложил солидную порцию варева из банки себе в ладонь и протянул руку Джуди. Ее глаза смотрели на предложенную пищу, но она не двигалась. Через несколько секунд собака издала низкий печальный вой, по-прежнему находясь на том же месте. Взгляд бегал от порции риса к лицу Фрэнка и обратно. Было очевидно, что она нуждается в подбадривании, в каком-то знаке, подтверждении, что человек не пытается ее обмануть и у него только дружеские намерения.
За год или более лагерной жизни Джуди приучила себя относиться к людям настороженно и с подозрением, не показывая своего геройства. Фрэнк понял это. Поставив банку на пол, он подошел и почесал ее за ухом.
— Все хорошо. Все хорошо, — заверил он мягко. — Не робей.
Только теперь Джуди расслабилась и начала сосредоточенно есть. Фрэнк понятия не имел, делился ли кто-нибудь с ней до этого. Но он определенно был первым незнакомцем, сделавшим это, и тем самым сразу зарекомендовал себя как товарищ. Тогда они еще не знали, что станут настоящими друзьями.
Практически с первой встречи Фрэнк показал, что имеет едва ли не волшебное влияние на Джуди. Молодой англичанин то и дело нашептывал ей какие-то приказания, а она выглядела так, словно понимала каждое слово. Он обучил ее выполнению разных команд. Например, Джуди научилась приносить ему фрукты, которые японцы оставляли на могилах своих умерших, с кладбища, находящегося сразу за лагерем.
