Маршрут, проложенный на бумаге нидерландцами, лишь немного отличался от того, по которому Джуди и ее товарищи шли весной 1942 года, пытаясь скрыться от японских оккупантов. Беженцы брели по узкому ущелью, в котором река Квантан, приток Индрагири, прорезала себе путь между острых откосов гор. По обе стороны реки лежали практически вертикальные пласты камня, а в тех местах, где в реку падали массивные валуны, образовывались пороги, окруженные белой пеной.
В некоторых местах река практически исчезала в недрах земли, в иных напоминала скопление гейзеров, вновь становясь видимой и стремительной. В одном месте забитая ветками пещера уходила из долины реки на четыре километра вглубь, ведя прямо к каменному сердцу гор. Поначалу нидерландцы проложили маршрут через эту ужасную территорию, но их дальнейшая деятельность была прервана из-за обнаружения огромного подземного озера.
Возглавлял ту рискованную экспедицию нидерландский инженер по фамилии Айзерман, но он так и не смог увидеть плоды своего труда. Инженер стоял на мелководье в реке Квантан с измерительным инструментом в руке, как вдруг песок под его ногами стал засасывать его — бурлящим вихрем подземных вод инженер был увлечен в преисподнюю. Его тело так и не нашли.
Дальнейшие изыскания показали, что путь, который разрабатывал Айзерман, от городка Пакан Баро и на юго-запад до Моера через ущелье реки, все-таки возможен. Но нидерландское правительство не дало осуществить проект: он казался слишком дорогим, а результат гарантирован не был. Кроме того, дорога должна была пролегать через необитаемую территорию, где легко было встретить дикого зверя или подцепить тяжелое заболевание, например малярию или тиф. Такой проект мог стоить многих человеческих жизней, поэтому от него отказались, до тех пор пока в угле действительно не возникнет острая необходимость.
А вот японцев в 1944 году ничто не останавливало: у них были тысячи пленных, которых можно было задействовать как рабочую силу. Когда фортуна отвернулась от японской императорской армии, они стали еще более остро нуждаться в новых природных ресурсах. Фактически Япония была лишена собственного сырья и источников энергии, а ведь многие из старых боевых кораблей работали на угле.
Нетронутые месторождения на центральном высокогорье Суматры позволяли добывать пятьсот тысяч тонн прекрасного черного топлива в год. Вот почему японцы решили воскресить забытый на долгое время голландский проект. Их целью было открыть железнодорожный и речной путь к высокогорью и угольным залежам. Таким образом выкопанный уголь мог бы доставляться сначала в Сингапур, а потом и в другие уголки завоеванных японцами территорий.
Самой эффективной рабочей силой должны были стать местные жители, которых называли «ромушами». Японское слово «ромуша» переводилось как «трудяга». Десятки тысяч местных вынуждены были работать на строительстве железных дорог под дулом пистолета. В пятницу 19 мая 1944 года в Паканбару прибыла первая колонна военнопленных, которым предстояло присоединиться к ромушам и проложить через джунгли железнодорожное полотно. Фрэнк Уильямс, Лес Сирл, Джок Девани, Джуди из Сассекса и их товарищи присоединились к ним через несколько недель.
Выжившие после крушения судна «Van Waerwijck» вновь оказались на Суматре 27 июля 1944 года, следуя почти по тому же маршруту, который кое-кто уже преодолел в этом прекрасном, но жестоком краю. Разница была в том, что на этот раз тяготы путешествия не облегчали мысли о том, что все это должно закончиться отплытием в безопасное место на корабле союзников.
После прибытия в Паканбару пленники встретились с японским командиром лагеря, лейтенантом Миурой, который рассказал им, что их ждет. До этого момента они верили, что их отправят работать на фруктовые плантации. Миура быстро развеял их надежды. Пленные были удостоены «чести» строить железные дороги для императора Японии. После окончания строительства они получат от Его Императорского Величества медали за заслуги.
В шепоте собравшихся можно было четко расслышать, куда они хотели бы повесить эти медали. К счастью, ни лейтенант Миура, ни его офицеры не владели английским языком настолько, чтобы понять смысл этих едких замечаний, процеженных сквозь зубы. Японцы и корейцы уже служили на строительстве дороги, правда, той, что не так известна — Таи-Бирма, и вполне привыкли к тысячам могил, где лежали пленные, работавшие в ужасных условиях.
Питер Хартли также прибыл в Паканбару, и еще до его отправления из Дорожного лагеря японские конвоиры снабдили его Библией на английском языке. Это был неожиданный сюрприз — сейчас он в ней нуждался больше, чем когда-либо, так как был вынужден часто служить заупокойные мессы.
Выжившие с «Van Waerwijck» временно были поселены в госпитале, который вскоре будут называть не иначе, как «дом смерти». Здесь старшим был подполковник авиации Патрик Слейни Девис, который недавно прибыл из лагеря на соседней Яве.
Японцы назначили Девиса старшим над всеми пленными союзников, прибывшими на постройку железной дороги. Высокий, истощенный, с темными кругами под глазами, он заработал себе репутацию конфликтного человека. Некоторым Дэвис казался высокомерным и отчужденным, но тем не менее он прославился тем, что мог бесстрашно смотреть в лицо опасности, был очень смел и всегда добивался от японцев выгодного для себя решения и отмены обвинений в адрес его людей.
Нынешнее задание двадцативосьмилетнему офицеру было выполнить куда тяжелее, чем что-либо до этого. Подполковник авиации Девис должен был взять на себя ответственность за тысячи военнопленных, трудившихся на территории протяженностью двести двадцать километров и поселенных в семнадцати лагерях, разбросанных по всему участку. Глубоко в джунглях, где каждое слово суровых и жестоких конвоиров — закон, подполковник авиации не всегда мог защитить своих военнопленных.
После отдыха в перевалочном лагере люди были отправлены в джунгли, чтобы продемонстрировать лагерному конвою свою работоспособность. Пунктом назначения был лагерь № 4 в Тератакболохе, который находился в двадцати пяти километрах по маршруту будущей едва начатой железной дороги.
Японцы приспособили старую железнодорожную вагонетку для доставки пленных к рабочему месту и в лагерь. Она тарахтела, словно тонким ножом прорезая себе путь через джунгли, и при этом тащила на буксире две дрезины. Настроение узников было хуже некуда. Как и многие его товарищи, Лес Сирл чувствовал, что, действительно, хуже, чем здесь, уже не будет.
Все слышали о лишениях и истощении тех, кто работал на железной дороге Таи-Бирма. У наших героев были причины бояться, что тут будет даже хуже, чем там. Лес Сирл был уверен, что впереди их ждет, как говорил Черчилль, только «кровь, пот и слезы». Вряд ли кто-то сможет защитить британцев от нацистского произвола. Узники будут использованы как рабы и помогут заправить вражескую военную машину. Что может быть ужаснее?
Когда вагонетка ехала к объекту, Джуди и ее товарищи чувствовали себя совершенно потерянными. Судя по всему, их шансы выжить были мизерными. Самым ужасным во всем этом было то, что окружающий мир, казалось, вымер. Они не получали весточек из Британии. Те несколько официальных открыток, что были розданы для написания писем домой, так и остались в лагере. Их полностью поглотило это бесконечное дикое пространство — тут можно было потеряться во времени и перестать понимать, живой ты или мертвый.
