Помню, как мама, сидя ночи напролет, шила моим куклам одежду, а потом играла со мной. Брала на работе отгулы, и мы с ней целыми днями гуляли. Ходили в кафе, в кино, на карусели. С отцом мы часто ходили в лес, катались на лыжах, коньках. Но его я боялась. Когда он был мною недоволен (то есть почти всегда), то с грозным окриком «Галина!» стучал кулаком по столу. В итоге я свое полное имя возненавидела. Как иллюстрация отцовской непоследовательности в воспитании мне запомнился один эпизод. Мне лет пять. Лето. Мы вдвоем с ним идем по улице и жуем конфеты, десять минут назад он мне сделал замечание, чтобы обертку от конфеты я бросала в урну и не сорила на улице. Но тут пришла очередь ему выбрасывать обертку, а урны нигде не было, и он выбросил ее подальше от тротуара на землю. Я тут же его поймала и спросила: «Папа, ты же говорил, что нельзя сорить на улице??!!» Он ответил, что никакое правило нельзя возводить в абсолют.
Я была полностью растеряна и обескуражена. Что от меня хотят? И почему только от меня, а сами не выполняют правила? Из меня формируется игрок, описанный у Берна, – «Попался, мерзавец!». (Еще Э. Берн писал, что дети всегда видят двойную жизнь родителей, но не сразу дают этому оценку. И следует учесть, что детей воспитывают не слова, а поступки. Нужно не рассказать ребенку, как нужно жить, а показать . Нужно помнить, что мы из приматов. Вот и у Трусливой Львицы все пошло, как у ее родителей, да и мужа ее бессознательное выбрало примерно такого, как ее папа. – М.Л.)
Кроме одного случая меня никогда не били. А получилось это так. Я была во втором классе. Последняя страница в дневнике называлась «Для замечаний классного руководителя». И этот объем в одну страницу был рассчитан на целый год. Я же умудрилась наполучать замечаний за первые 2 месяца на трех страницах. На всех требовалась подпись родителей. Я дождалась, пока папа уйдет на работу в ночную смену, и подсунула маме дневник для подписи. Мама громко ругалась, но это было ничто по сравнению с реакцией отца. Я подсунула ей дневник для чтения, когда она мыла посуду. По мере перелистывания глаза у нее округлялись, она схватила тряпку и начала тыкать мне ею в лицо. Я стала убегать. Она перетянула меня скакалкой, потом швыряла в меня всем подряд, бегая по квартире. Потом мы с ней всласть нарыдались вдвоем друг у друга в объятиях. На том вроде бы и закончили. (Сейчас Трусливая Львица опишет фактическое продолжение тех времен. Но вся беда, что все это продолжилось уже в ее семейной жизни. – М.Л.)
Но нет. Мама доложила отцу. Стравила нас, по сути, ведь вопрос-то она со мной уже решила. Когда он меня бил, я громко плакала и просила прекратить. Боль, страх, унижение… Я кричала: «Папочка, ну пожалуйста, не бей меня!» Но папочка воспитательный этюд довел до конца. Я не помню, сколько длилось, наверное, минут 5 от силы. Но осталось чувство, что не меньше часа. Кровеносные сосуды у меня расположены близко, поэтому синяки остались ужасные. Я легла спать, а когда проснулась, то даже смотреть на него мне было страшно. Но я при этом не разговаривала с ним три дня. А года через два узнала, что он и в учебной части рукоприкладствует.
Начальную школу вспоминаю как кошмар. Тогда я жила с родителями на Севере и была предоставлена сама себе. Я вообще не помню, чтобы мама со мной занималась или проверяла уроки. Помню, что вопрос «уроки сделала?» задавал отец и заглядывал в тетради с очень строгим лицом. Я отлынивала и делала все формально. Учиться мне не нравилось. Школа была каторгой. До 4-го класса я училась с тройками, и мне было трудно психологически. Помню свое чувство зависти к отличнице Ире и мысль, что такие оценки для меня – недостижимый результат.
Из-за страха перед учителями (я как бы старалась идти наперекор им и безобразничала в поведении) был «неуд» по поведению в начальной школе. Дралась с мальчишками, но они за меня заступались: Галю не ругайте, она за правду. А самым страшным поступком был такой: мы с подружкой стояли у детского кафе «Лакомка», клянчили у прохожих двушки, якобы позвонить по телефону родителям, а потом шли и покупали пирожные. Кто-то на нас настучал, и я опять ревела и просила учительницу не говорить никому об этом, так как меня не примут в октябрята.
Теоретическое отступление «О тревоге и страхе»
Думаю, что немного теории не помешает. Тем более что мне нужно обосновать кличку, которую я дал Трусливой Львице. Львицу мучили и тревога и страх. Тревога и страх эмоции родственные. Если долго существуют, становятся чертами характера. Такого человека называют или трусом, или более мягко – тревожно-мнительным.
Тревога
Тревога – эмоция, возникающая при общей оценке ситуации как неблагоприятной. Тревога настолько частый эмоциональный феномен, что некоторые исследователи считают ее нашим «сторожем» и определенный уровень ее даже считают нормой. Человека, лишенного чувства тревоги, называют беспечным. Забегая вперед, скажу, что, с моей точки зрения, тревога не та эмоция, которая должна постоянно присутствовать. Она способна отравить даже радостное событие. Человек с постоянным чувством тревоги не имеет шансов на счастье.
Находящегося в тревоге узнать довольно легко. Он скован и в то же время суетлив. В результате активность практически равна нулю. При этом стимулируется и симпатическая (активирующая обменные процессы), и парасимпатическая (тормозящая их) нервная система, т. е. в кровь выбрасываются одновременно вещества и стимулирующие активность, и способствующие отдыху. Человека, находящегося в тревоге, можно уподобить автомобилю, водитель которого давит и на газ, и на тормоз. В результате такую машину может разорвать.
Одни стараются скрыть тревогу. Лицо принимает бесстрастное выражение, как бы застывает. Некоторые настолько привыкают сдерживаться, что перестают замечать напряжение. Это даже становится предметом их гордости: «Внутри все кипит, а вида не показываю». Но рано или поздно такой человек взорвется, что будет неожиданно для окружающих. Еще более неблагоприятный вариант – внутренний взрыв, который может привести к гипертоническому кризу, инфаркту миокарда, кровоизлиянию в мозг и т. п. Другие становятся суетливыми. Чтобы уменьшить чувство тревоги, они делают массу ненужной работы или настолько стереотипизируют свою жизнь, что не решаются внести в нее какие-либо изменения, что в конечном итоге может привести к застою (про них говорят «человек в футляре», их девиз: «Как бы чего не вышло»).
Тревога довольно часто повышает аппетит, интенсифицируя обмен веществ. Те, кто работают с тревогой, отмечают, что на работе у них аппетит повышен, тогда как во время отдыха, часто активного (турпоход, физическая работа в саду), он умеренный. Интересно отметить, что склонные к полноте люди при этом поправляются, а склонные к худобе – худеют («не в коня корм»). Я уже давно пришел к выводу, что похудеть при помощи диеты – миф. Необходимо навести порядок в душе. А это можно сделать, только убрав тревогу. При росте 172 сантиметра я носил костюмы 56-го размера. Попытки ограничить себя в еде и интенсивные занятия спортом эффекта почти не давали. Но когда удалось убрать внутреннюю тревогу, размер костюма уменьшился до 50-52-го. Я перестал следить за тем, сколько ем, когда ем и что ем. Все это дано на откуп организму: ем тогда, когда хочется, сколько хочется и что хочется. На одном из совещаний я предложил решить продовольственную проблему, ликвидировав или хотя бы уменьшив тревожность.
