Потом раздался голос, прервавший оцепенение:
– Горри, горри, моя звезда! – разнеслось над рекой, и Клим понял, что слышит строфу из знакомого романса. И снова: – Горри, горри, моя звезда!
Пел кот, горланил во всю глотку, но только эти четыре слова, и звучали они не песней, а мстительной торжествующей эпитафией. И Клим, очнувшись, повторил:
– Гори, гори и догорай дотла! Скатертью дорога!
Искры и зарницы исчезли, отпылали лепестки цветка, погасло его огненное ядро, и небо опять потемнело. Словно явившись из затмения, в вышине вспыхнули звезды, множество далеких солнц, алых и голубых, зеленоватых и золотистых, но не было среди них злой звезды. Кот смолк, только дергал хвостом и хищно урчал, шут и сталкеры загалдели, перебивая друг друга, Бахлул ибн Хурдак что-то выкрикнул на арабском или, может быть, персидском. Старый чародей Мабахандула поднялся, задрал голову к небу и произнес:
– У протянувшего руку к чужой земле и чужому добру да будет она полна пыли! – Затем посмотрел на Клима. – Не пора ли нам вернуться на луг и оседлать онагров? Что скажешь, сын мой? Каждого из нас ждет что-то приятное. Меня – отдых и хорошая еда, наших лазутчиков – награда, твоего кота – миска со сметаной, а тебя – Бомбай.
Мечтательная улыбка скользнула по лицу колдуна. Он разгладил брови и повторил:
– Бомбай! Чудесный город у лазурных вод! Обитель нашего великого пресвитера!
Глава 12
Бомбай. Великий пресвитер
Когда Благой Господь устроил мир, создав живых существ, людей и тварей земных, морских и небесных, отошел Он от трудов своих и погрузился в размышления о вечном. Прошло некое время, и пожелалось Ему узнать, как живут люди и хранят ли Его Завет. Пустился Он в странствия по земле в обличье нищего старца, и в разных местах принимали Его по-разному, где смеялись над Ним и прогоняли, а где даровали пищу и оказывали иную помощь. И так, путешествуя от страны к стране, от города к городу, добрался Он до Бомбая, вошел в городские врата и попал на базар. Увидев старца в бедственном состоянии, стали жители приглашать Его в свои дома, кормить, поить и оказывать почет, как любому человеку, прожившему годы и убеленному сединами. Благой Господь был доволен и, покидая Бомбай, промолвил: «Простерта моя рука над местом сим, ибо живут здесь люди добрые, гостеприимные и благочестивые». И стало так, как Он сказал.
Бомбайские апокрифы, приложение к Святому Писанию Благого Господа
В столицу Иундеи Клим отправился сухим путем, на слоне. Точнее, на трех слонах: белый королевский слон вез самого Клима, джинна и кота, на втором ехал шут, а на третьем везли кувалду в новом чехле, расшитом бисером. Отправлял его в столичный город Шалом Упанишад, и, по просьбе Клима, поездка планировалась без помпы, в скромном варианте. В скромном в иундейских понятиях: три слона, а к ним сто конных воинов впереди и двести позади. Еще трубачи и барабанщики, знаменосцы и носители опахал и паланкинов, слуги, конюхи и погонщики. Еще обоз из полусотни телег, нагруженных провиантом, походными шатрами и бочками с пивом и вином. Еще особые гонцы в шапках с перьями, что мчались впереди процессии, освобождая тракт для движения и подыскивая места для ночлега. Словом, путешествовал Клим хоть без особой пышности, но вполне достойно.
Молва же летела перед ним на легких крыльях, трубила о короле из дальних северных краев, победителе демонов и чудовищ. Ехал Клим по богатым землям, и хоть реки тут медом и млеком не текли, но все остальное было в изобилии. Ухоженные поля и фруктовые рощи, пастбища с мелким и крупным скотом, фермы, где разводили слонов, крокодилов и ездовых птиц, утопавшие в зелени деревушки и города с каменными домами, храмами и шумными базарами. И в каждом населенном месте выходил к королевскому тракту народ, и бросали люди цветы под ноги слонам, славили хайборийского владыку, пели гимны и молились о его благополучии. А если спускался Клим со слона, тут же бросались к нему девицы, увивали цветочными гирляндами, подносили прохладный шербет, а те, что посмелее, целовали руки, добираясь иногда и до губ. Клим же отмечал, что жители тут смуглые, стройные и темноволосые, приятные нравом, склонные к песням и танцам, а одеты они по причине знойного климата очень легко – можно сказать, в одних передниках и тапочках на босу ногу. Что же до девиц, то были среди них прехорошенькие смуглянки со сладкими губками и в таких передничках, что не скрывали те одежды ровным счетом ничего. С другой стороны, никакого бесстыдства в них не наблюдалось, и целовали они короля от широты душевной, без всяких дальних намеков.
Так ехал король Клим Драконоборец по землям Иундеи – день, и другой, и третий, а всего странствовал он больше половины месяца, ибо страна иундейская была велика и обширна. Путь его закончился на зеленой цветущей равнине, у опор гигантского акведука, который нес в Бомбай чистую воду с ближайших гор. На равнине и дальше, у вод морских, лежал огромный город с широкими улицами и просторными площадями, с дворцами, храмами и кварталами мастеров многих ремесел, с гаванью, где покачивались у пирсов корабли, и высоким маяком при ней. Вошли они в иундейскую столицу по королевской дороге, по обе стороны от которой раскинулся базар, какого Клим даже в земной реальности не видал. Все, все было здесь: рыбные и мясные ряды, бесконечные прилавки с фруктами и другими земными плодами, лавки кузнецов, шорников, гончаров, ювелиров и торговцев тканями и коврами, портняжные и сапожные мастерские, таверны, где рекой лилось вино, постоялые дворы и заведения менял. Людей же толпилось тут тысячи и тысячи, больше, чем во всех городах Хай Бории, и висел над этим скопищем шум и гул, звон и грохот, рев верблюдов и ослов, скрип телег и вопли разносчиков того или иного товара. Подивился Клим на это зрелище, но ничего не молвил, лишь покачал в изумлении головой. А кот, высунув голову из корзины, навострил уши, облизнулся на рыбу и колбасу и произнес: «Шумит, бурлит Сорочинская ярмарка!»
Порядок, однако, на базаре и в городе был строгий. Слонам и всадникам быстро очистили путь, и прошли они без помех до самого моря, где к югу от гавани стоял дворец великого пресвитера. Сооружение изрядное, все из белого камня, о двадцати башнях и зубчатых стенах, чьи подножия лизали морские волны. Не дворец, а целый город в городе! Всадники и онагры остались у высоких врат, а слоны миновали обсаженную пальмами аллею и опустились на колени у квадратной башни в шесть этажей, где было назначено жилье почетному гостю. В сопровождении придворных поднялся Клим в свои покои, и там слуги вымыли его, обтерли душистыми маслами и нарядили в богатые одеяния. А ближе к вечеру, когда он поел и отдохнул, два сановника в белых тогах с золотыми поясами повели его в зал приемов, к великому пресвитеру владыке Иоанну.
Зал был невелик и обставлен без роскоши, как обитель философа: простые фаянсовые светильники, стол с чашами и кувшином вина, пюпитры с книгами и два кресла на ковре оттенка увядающей листвы. Солнечный свет дробился в окнах с цветными стеклами, по стенам бродили радужные пятна, и это создавало ощущение праздника. Небогатый покой, но Клим, переступив порог, замер потрясенный. В кресле у одного из пюпитров сидел юноша. Возможно, было ему не двадцать лет, но все-таки выглядел он моложе Клима – гладкая оливковая кожа, черные волосы и глаза, рот с пухлыми губами и ничем не украшенное белое одеяние. Ни золотой цепи, ни меча, ни короны, ни иных знаков власти и высокого звания. Обычный юноша, каких по пути в Бомбай Клим повидал сотнями.
