— Сюда, — произнес Хортенко и поманил их к маленькой дверце, которой никто, кроме него, не пользовался. — Я сказал нашему вознице не трудиться ждать нас с каретой. Мы вернемся обратно через подземный ход, который ведет прямо в подвал моего особняка.
Зоесофья рассеянно кивнула. Она хмурилась, слегка изогнув губы, и яростно размышляла о делах, которые, в общем-то, не имели отношения к ее нынешнему положению. Но если ее реакция разочаровывала, то настрой посла вызвал у Хортенко чувство удовлетворения. Довесок отчаянно озирался по сторонам и стискивал трость, готовясь использовать ее как оружие. Каждая его мышца будто окаменела. Он явно чего-то испугался.
По предварительной договоренности шесть стражей-медведей сомкнули ряды вокруг группы.
По мановению руки Макс отпер дверь.
— После вас, мой дорогой посол, — вымолвил Хортенко.
Довесок глубоко вздохнул и, выдохнув, словно сдулся. Плечи у него поникли. Глаза помутнели, и взгляд уперся в пол. Задор начисто покинул его.
Он поежился и переступил порог.
10
Куда бы он ни шел, Аркадия везде принимали с радостью. Женщины целовали его в щеку, мужчины лихорадочно обнимали. Его всегда уговаривали остаться на чашку чая или рюмку водки. О возможной оргии никогда не говорилось вслух, но перспектива неизбежно витала в воздухе.
Аркадий и сам был бы не прочь задержаться, но его святая миссия не позволяла. Он должен был доставить «Распутин» каждому из бесконечного списка Кощея. И Аркадий потворствовал всем Он встречался с дворянами, офицерами и главами правительственных организаций, пожарниками и полицейскими, шлюхами и куртизанками, которые быстро выхватывали флаконы у него из рук. Порой к нему подходили суровые мужчины с тюремными татуировками на пальцах, которые ловко прятали снадобье в карман, и изнеженные господа, удивленно округляющие глаза. Виделся он также со спекулянтами, лавочниками и торговцами горючими веществами, священниками, фармацевтами и хирургами-генетиками, институтскими преподавателями и неряшливыми поэтами, ночными сторожами и изготовителями боеприпасов. Иногда ему попадались частные охранники и сентиментальные певички, толкователи сновидений и потные грузчики, депутаты Думы и представители арбатской богемы, мрачные повелители биологии, сидящие в лабораториях по клонированию на задворках трущоб, и девчонки из борделей Замоскворечья. Слух о его священном грузе распространялся по Москве, как степной пожар, и спустя некоторое время весь город для Аркадия превратился в море улыбок и протянутых рук. Его наемная карета носилась из Китай-города в домишки Парка Горького и даже в такую загородную даль, как березовые рощи Царицына. Он щедро раздавал свое снадобье, будто сказочный принц, рассыпающий рубины, и принимали его с плохо скрываемой жадностью.
Он чувствовал себя Дедом Морозом, который осыпает подарками детей в новогоднюю ночь.
Работа была изматывающая, но стоило ему почувствовать упадок сил, как Аркадий открывал мешочек из моржовой кожи и совал свое лицо внутрь, глубоко вдыхая воздух над флаконами. Микроскопические частицы снадобья, ухитрившиеся просочиться через восковые печати, вливались в легкие, кровь, мозг и мышцы, наполняя юношу энергией и благожелательностью. Это, конечно, не могло сравниться с действием полной дозы, но зато Аркадий чувствовал себя обновленным и опять рвался на поле боя.
Периодически он возвращался в «Новый Метрополь» — наполнить мешок. Он уже отдал гораздо больше «Распутина», чем Кощей мог реально привезти с собой в Москву. Однако, как в чуде с хлебами и рыбами, запасы снадобья оказались неистощимыми. Это была тайна такая же необъяснимая и поразительная, как и факт, что Господь в совершенстве Своем любил испорченных и грешных человеческих детей.
Но тайна разрешилась, когда, приехав в очередной раз в «Новый Метрополь», Аркадий узрел пару ходячих мертвецов с белесой кожей и в бесцветных тряпках вместо одежды. Они уже покинули его номер и копошились на пороге. Лица их были безжизненны, тела столь исхудалы, что он не мог определить, какого они пола. Когда они брели по коридору, Аркадий уловил явный запах экскрементов. Он вошел в комнату и увидел Кощея, Чернобога и Сварожича, вскрывающих свежедоставленный ящик с «Распутиным». Сварожич забрал у Аркадия мешок и принялся методично наполнять его флаконами, благостно улыбаясь.
У Аркадия сразу же заныла поясница. Все его хорошее настроение мигом улетучилось.
— Слишком уж много! — сердито проворчал он. — Здесь хватит «Распутина», чтобы одурманить им всех мужчин, женщин и детей в Москве десять раз подряд. И нет никакой необходимости распространять снадобье сегодня.
Он не мог не думать о красивых юных горожанках, которые уже наверняка отдавались свободно всем и каждому, за исключением лишь самого Аркадия. Немного пораньше, в тот же вечер, он отклонил предложение Евгения помочь в распространении «Распутина», хотя это вдвое уменьшило бы потраченное время, поскольку задание было доверено только ему одному. Теперь Аркадий чувствовал горькое сожаление и недовольство.
— Давайте отложим раздачу до утра.
— Нет, это должно быть сделано сегодня, — произнес Кощей, в глазах его сиял Божественный свет. Голос у него был низкий и рокочущий, и когда он говорил, казалось, в воздухе над его головой и бородой потрескивает электричество. — Завтра будет слишком поздно.
— В каком смысле?
— Хвала Господу и ангелам Его, наши труды наконец-то дали плоды! Ибо в указанный срок мы принесем на Землю Эсхатон, и история подойдет к концу.
— Я не знаю, что это значит.
— Никто не знает, пока Эсхатон не случится. Но нам следует покориться своей судьбе.
— Я все-таки не…
— Эсхатон, — вступил Чернобог, — есть трансцендентный, нерукотворный и духовный апофеоз человечества, бесконечное мгновение, когда перст Божий коснется Земли и весь имманентный и явленный мир поглотит такое неземное блаженство, какое испытывают каждое мгновение святые на Небесах.
— Но о чем вы говорите? На что похож Эсхатон?
— Когда он наступит, ты сам все поймешь, — торжественно пообещал Кощей.
— Да, — подтвердил Чернобог, — ждать осталось недолго.
Сварожич сложил ладони в молитве.
Затем странники как-то суетливо сунули мешок Аркадию в руки, похлопали его по спине и выставили за дверь. Он обнаружил себя в одиночестве посреди коридора и озадаченно заморгал. Он не понял ни слова из их речей. Но звучали они весьма духовно. И были как-то связаны с Богом. В общем, чем или кем бы этот Эсхатон ни являлся, он, наверное, не принесет человечеству ничего дурного… Конечно, не принесет.
Аркадий глубоко вдохнул содержимое флаконов и вернулся к работе с обновленной решимостью.
Туннель тянулся под кремлевскими стенами больше чем на километр. Он был выстроен с присущей древним пугающей точностью, изгибался почти незаметно, поэтому пространство впереди открывалось постепенно, а затем однообразно и медленно скрывалось в темноте. Светящийся лишайник покрывал стены и потолок, наполняя все мягким светом. Довесок брел впереди, за ним шагала Зоесофья, а за ней — Хортенко со своими карликами-савантами, Максом и Игорьком, которые старались не отставать от хозяина. Шесть стражников-медведей ковыляли позади.
