Если хочешь на свободу, делай так,
Как сказал твой друг — единственный дурак:
Надо рот тебе захлопнуть,
А не то недолго лопнуть, —
Даргер просто говорит, он от музыки дурит.
Внезапно туннель вывел их в зал. Отсюда расходились коридоры, а на стенах висели поблекшие таблички с надписями «Хирургия», «Рентген», «Регистратура», «Лаборатория», «Перевязочная» — все со стрелочками, указывающими в разные стороны. Некоторые слова и символы были Кириллу непонятны, но он быстро сообразил, куда их занесло.
Они попали в заброшенную больницу, которой очень давно не пользовались.
Значит, они и вправду очутились в древнем защитном укреплении, выстроенном под землей, дабы обезопасить его обитателей от войн доутопической эпохи, с их взрывами и громадными машинами. Кирилл натыкался под Москвой и на более странные вещи и потому не слишком удивился. Хотя испытал укол сожаления, что не набрел на это место раньше: ведь тогда он мог бы здесь пошарить в поисках сокровищ, которые позже продал бы на толкучке.
Людской поток тем временем разделился на несколько ответвлений. Кирилл обнаружил, что его несет, как пробку в ручье, по коридору, вверх по лестнице и снова вниз. Давление постепенно снижалось, как раз по мере того как Бледнолицые выхватывали отдельных людей из толпы и ставили их в очереди перед открытыми дверями комнат — в прошлом палат для пациентов. В каждом помещении имелись гниющие каталки. Бледнолицые привязывали к ним своих блаженных пленников или без промедления приступали к операциям. «Без обезболивания», — решил Кирилл, услышав возгласы.
— К последней комнате в зале, — пропел Даргер, театральным жестом указывая на самую дальнюю дверь. Сквозь нее можно было разглядеть, как при свете единственной свечи чей-то, вроде бы женский, силуэт склонился над телом, которое одновременно билось, хихикало и задыхалось.
К той, где до нас не стояли.
Все делай так, как я скажу.
Без спросу маску скинем, дальше — погляжу.
Не имея собственного плана, Кирилл толкал Даргера перед собой. К счастью, началась суета и хаос. Некоторые из пленников перегибались пополам от хохота, обессиленно валились на землю, и их приходилось поднимать на ноги. Другие цеплялись друг за друга, чтобы не упасть. Поэтому Даргер и Кирилл не привлекали к себе особого внимания. Когда они оказались внутри сумрачной комнатушки, Даргер хлопнул себя по колену, явно угорая над ему одному ведомой шуткой и, врезавшись в дверь, наполовину ее прикрыл. Выпрямившись, он качнулся назад, и створка захлопнулась.
Хирургиня их не заметила. С бесстрастной энергией она сверлила дырку в черепе мужчины, который со своей стороны издавал придушенные свистящие звуки — хотя от боли или от радости, наверное, даже он сам не мог бы сказать. Даргер вскинул брови и приложил палец к поджатым губам. Кирилл послушно стоял и наблюдал. За свою недолгую жизнь он успел повидать тяжелые картины. Однако сейчас его едва не стошнило.
Наконец, операция закончилась. Бледная хирургиня отвязала пациента. Она не стала надевать на него маску, подобную своей. На столе возле каталки была миска серебристо-серых шариков. Она взяла один и засунула бедняге в ухо.
Новый Бледнолицый встал. Выражение лица у него было вежливое, счастливое и совершенно безвольное. Он побрел к двери, замешкался, будто изумленный тем, что она закрыта, потом осторожно открыл ее и исчез. Кирилл пинком закрыл ее обратно, прежде чем заблудшие души снаружи выстроились перед ней в очередь.
Хирург взглянула на Даргера и жестом указала на каталку.
Теперь Даргер зашаркал вперед, улыбаясь так, словно он жаждал подвергнуться трепанации черепа. Когда ему жестом велели ложиться, он хихикнул и крепко обнял хирургиню, обездвижив ее.
— Быстро! Сними с нее маску! — скомандовал он.
Кирилл подчинился. Вскоре хирургиня погрузилась в полубессознательное состояние эйфории, доступное лишь Бледнолицым.
Даргер выпустил ее из объятий и изящным движением выудил из миски два шарика. Один он поднес к уху, и на мгновение с лица его слетело все веселье. Но очень быстро вернулось, и когда это произошло, он предложил второй шарик Кириллу.
Кирилл опасливо поднес штучку к уху. «Выйди из комнаты, — заговорил жестяной голос. — Поверни налево. Следуй за остальными к причалам „Пушкинской“».
Кирилл вздрогнул и уставился на другие шарики.
— Что за черт?!
— Это древняя форма магии или телепатии, называемая «радио», — пояснил Даргер и сунул шарик себе в ухо. — Ну? Давай же, не бойся! Тогда мы будем точно знать, куда таинственные силы, стоящие за всем этим хулиганством, гонят народ. — Он комически-преувеличенно подмигнул. — И тогда мы сможем двинуться в противоположную сторону.
Кирилл неохотно последовал его примеру. «Выйди из комнаты, — повторил голос. — Поверни налево. Следуй за другими к…»
Стараясь не дергаться, Кирилл произнес:
— Скажи мне кое-что.
— Все что угодно, о любознательнейший из малолетних хулиганов! — пропел Даргер.
— Откуда ты знаешь, что делать? То есть как тебе это удается? Остальные счастливы, и им можно даже горло перерезать, а они и не заметят. Даже я стал таким на несколько минут. Без маски я бы превратился в идиота. Что делает тебя отличным от других?
— Понимаешь, — задумчиво произнес Даргер, — я страдаю депрессией. Я часто просыпаюсь утром, и жизнь кажется мне настолько безнадежной, что у меня не хватает силы воли, чтобы вылезти из постели. Поэтому волей-неволей я развил силу характера, чтобы противостоять беспощадному черному псу отчаяния и заниматься своим делом. По сравнению с этим кошмаром — игнорировать счастье Бледнолицых подобно увеселительной прогулке в парке. — И в доказательство своих слов Даргер принялся скакать по кругу, ритмично хлопая в ладоши.
— Прекрати! — крикнул Кирилл.
Это было все равно что идти по следу армии мстителей. Куда бы Пепсиколова ни приходила, она видела руины поселений, разоренных Бледнолицыми. Картонные лачуги была разорваны, их содержимое высыпано и растоптано. Если имелся костер, то жалкие пожитки сквоттеров наваливали сверху, и они сгорали дотла. В воздухе витала гарь, на земле дымились одеяла и мусор. Мелочность и бессмысленность вандализма по любым человеческим меркам говорили ей, что рабы выполняли приказ подземных владык.
Пепсиколова ковырялась в обугленных кучах одежды и ломала картонные коробки, но нигде не находила того, что искала.
Она мрачно тащилась по длинному узкому проходу, посасывая окурок последней сигареты. Неожиданно ее нога коснулась невидимой колючей проволоки, натянутой на высоте колена от стены до стены. Аня осторожно опустилась на колени, чтобы потрогать ее. Тугая. Подобная защитная мера означала, что она добралась до очередного поселения. Вероятно, поблизости прячется часовой.
Который, естественно, должен быть выведен из строя. Как ни крути, но Аня Пепсиколова еще пребывала в здравом уме — в отличие от местных веселых полудурков.
