– Папа, я все сделаю, – пообещал Франко. – Но скажу честно, мне это не по душе.
– Ты – не Пьетро. Или боишься, что совесть замучает?
– Совесть здесь ни при чем. Ты до того красочно расписал, как лодку обыскивают карабинеры, что я в это почти поверил. Уж не надеешься ли ты избавиться заодно и от меня?
И Франко хохотнул. Он ни на секунду в это не верил и знал, что Папа знает, что он не верит.
– Мечтаю с того самого дня, как ты начал пользоваться этим одеколоном, – парировал Раньери. – Воняет так, будто лошадь сначала полиняла, а потом обгадилась!
Оба рассмеялись. Они не были слишком уж циничными людьми. Просто с некоторых пор не придавали большого значения смерти. Ни своей, ни чужой.
– Никто тебя не станет обыскивать. В крайнем случае пристанешь к берегу и смоешься.
– Обустройство в другом городе обойдется мне недешево, – намекнул Франко.
Раньери с невозмутимым видом пожал плечами.
– Когда мы вернем перстень и продадим, возьмешь себе половину.
Франко онемел. За половину стоимости кольца дожа он придушил бы не только наркомана Луиджи, но и всех остальных помощников Папы, с сыновьями включительно.
– Обещаешь? – хрипло спросил он.
Но вопрос был бессмысленным. Папа никогда не подводил тех, у кого оставался ресурс. А у Франко его было с избытком.
Бывший полицейский обернулся к троице, покорно ждавшей окончания их разговора. С этого момента он становился главным. Папа отдал распоряжения – теперь в дело вступал исполнитель.
– Приготовьте катер Луиджи! Найдите что-нибудь, чем можно будет закрыть тела. Только следите, чтобы это была не одежда, по ней могут легко опознать.
Кристиан покачал головой: мол, уж об этом можно было не напоминать. По сравнению с братьями он держался спокойно. Зато Пьетро, лишь недавно вызвавшийся убить женщину, совсем раскис. Похоже, он смертельно боялся, что Франко потащит его с собой.
– Пьетро! – окликнул толстяк. Юноша поднял на него испуганный взгляд. – Ты мне не понадобишься. Извини, парень, сегодня обойдусь без тебя.
Облегчение, выразившееся на лице Красавчика, заставило Франко расхохотаться. Неплохо подколол! Толстяк знал, что в ближайшее время ему будет не до шуток, и не видел ничего дурного в том, чтобы насмеяться впрок.
Развинченной походкой он двинулся из комнаты. На него всегда перед серьезным делом нападала дурашливость.
У Папы зазвонил телефон.
Франко не обратил на него внимания. Он уже мысленно входил в комнату, где лежала женщина, уже чувствовал в руке скользкий шнур и затягивал петлю на ее шее. Веревку они потом подбросят в катер, это хорошая улика. Можно было бы задушить руками, но ладони у него меньше, чем у Луиджи, так что этот способ отпадает.
А жаль. Он любит работать руками.
Скаламбурив, Франко снова довольно хихикнул и вышел на лестницу.
За его спиной Папа, наконец, ответил на звонок.
Первый пролет. Второй.
Дверь в комнату, где лежит пленница.
– Стой! – крикнули снизу. – Франко, нет! Остановись!
Толстяк перегнулся через перила и недовольно уставился на старшего сына Раньери.
– Что такое, Кристо?
…Когда он влетел в комнату, все находились в полном остолбенении. Включая самого Раньери, а уж Папу-то Франко видел в таком состоянии всего пару раз.
– Что у вас тут произошло?!
– Звонил Бенито, – медленно, со странной интонацией, будто не веря самому себе, ответил Доменико.
И замолчал. Кажется, осмысливал разговор.
– И что, что? – поторопил его Франко. В окно он видел, что Луиджи уже ушел с моста – значит, с секунды на секунду будет здесь. Нечего с ним затягивать!
– Он предлагает вернуть перстень.
– Что?!
– Не просто вернуть! А в обмен на женщину.
– Не понял…
– Бенито готов отдать перстень, если мы вернем ее живой и невредимой.
Вот тут-то Франко и сел.
Глава 17
1
– Порка мадонна! Он что, влю-бился?
Все по очереди посмотрели на русскую через глазок.
– Она же старая! – не удержался Пьетро.
Франко почесал в затылке. Ну, не молодая, конечно. Однако что-то в ней есть.
– Она красивая, – в голосе Папы не было и тени сомнения, – но Бенито в нее не влюблен. Иначе бы он не сдал ее нам с самого начала. Здесь что-то другое.
– Разговор записывался!
– Он хочет подловить тебя!
– Сукин сын!
– А ну тихо! – Раньери вскинул руку. – Я ему сказал лишь одну фразу: спросил, не сошел ли он с ума. Если на этом основании меня можно арестовать, то я готов съесть свою трость.
– И все-таки это ловушка, – убежденно воскликнул Франко. – Прости меня, Папа, но твой сын – хитрый, жадный говнюк! Он не отдаст нам перстень добром!
Раньери побарабанил пальцами по двери. Вика Маткевич внутри вздрогнула и съежилась.
– Даже если он и в самом деле готов на обмен, ее нельзя отдавать, – отчеканил Доменико. – Она видела нас всех, она в курсе нашего дела! Отпустить ее – то же самое, что подписать судебный приговор!
– Тогда о чем мы спорим?! – не выдержал Даниэле. – Вывезти ее и убить, сейчас же!
– Мы спорим о перстне, идиот! Который находится у твоего брата! Или ты готов выбросить полтора миллиона евро коту под хвост?
Малыш Дэни насупился:
– Мы найдем Бенито потом. И отберем у него перстень! Мы же так и собирались сделать!
– А если у Бенито хватит ума спрятаться хорошенько? Если он решит бросить дуру? Тогда он может уехать куда угодно, хоть в Россию! И ищи его там!
– …среди медведей и снегов, – веско добавил Франко.
Дэни сник.
– Мы в патовом положении! – продолжал Раньери. – Нельзя выдать ему русскую, это слишком рискованно для нас. Но и глупо лишиться перстня, убив ее! Бенито пришел на все готовое: не участвовал в деле, не готовил его. Он украл у своих! Мне тяжело говорить такое про собственного сына, но он крыса и вор.
Четыре пары глаз уставились на него. Франко и Кристиан быстрее остальных поняли, к чему ведет Папа. Но старший сын еще не осмеливался поверить.
Франко был опытнее и взрослее. И он дольше всех знал Раньери. Парень совершил страшный грех: покусился на его собственность, сорвал планы. Если существовали для Папы люди с отрицательным ресурсом, то Бенито перешел в их ряды.
– Сдается мне, не такое уж и патовое у нас положение, – уронил Франко после долгого молчания.
