— Понятно, — сказал я. — Что-нибудь придумаем.
— Что-нибудь другое?
— Как вам сказать… А знаете, раз вам нечего делать, кроме как сидеть весь день в комнате, не поможете ли вы мне в двух делах?
— Что за дела?
Телефон начал подавать сигналы, требуя денег, и я сказал:
— Почему бы вам не позвонить мне за казенный счет?
Продиктовав номер и повесив трубку, я пошел к своему столику расплатиться за завтрак, и в тот момент, когда я вернулся обратно к телефону, он зазвонил.
— Так что за дела? — снова спросил Мунро.
— В основном ваши впечатления. О Келхэме. Как по-вашему, какова причина, что батальон «Альфа» и батальон «Браво» размещены там?
— А где их, по-вашему, следовало бы разместить?
— Где-нибудь в другом месте к востоку от реки Миссисипи.
— Келхэм расположен в уединенном месте, — ответил Мунро. — Это немаловажно, если речь идет о сохранении секретов.
— Именно об этом они и мне говорили. Но я не клюнул. Секреты есть на любой базе. Они могут засекретить любые вещи в любых местах. Косово вообще не представляет интереса; ну кому до него есть дело? Но ведь они выбрали Келхэм еще год назад. По какой причине? Вы заметили в Келхэме что-нибудь такое, из-за чего выбор остановили именно на нем?
— Нет, — резко ответил Мунро. — Правда, нет. Он подходит, без сомнения. Но это не значит, что нет другого подходящего места. Я думаю, одним из факторов, повлиявшим на выбор, было то, что в этот умирающий город направят четыре сотни бумажников с деньгами.
— Точно, — подтвердил я. — Это было политическое решение.
— А что в этом плохого?
— Да, и еще одно, — сказал я. — У вас нет сомнений в том, что Дженис Чапман кончили в той аллее, так?
— Надеюсь, что так, — ответил майор. — Основываясь на том, что я видел прошлым вечером. Шериф Деверо сама наблюдает за особыми зонами, территориально близкими к Мейн-стрит. Она убеждена, что все подобные акции происходят между барами и железнодорожным переездом. Таким образом, и Мейн-стрит, и та самая аллея не должны были находиться под наблюдением. А это значит, что преступник, должно быть, остановился на Мейн-стрит, а потом потащил труп в том направлении.
— Сколько времени на это могло потребоваться?
— Совершенно неважно. Там не было никого, кто мог бы увидеть убийцу. Это могло занять у него и одну минуту, и двадцать.
— Но зачем тащить труп именно туда? Почему не в какое-либо другое место на расстоянии в десять миль?
— Как я полагаю, тело должно было быть найдено.
— Есть множество укромных мест, где тело все равно бы нашли. Так почему именно это место?
— Не знаю, — ответил Мунро. — Может быть, преступника что-то вынудило тащить тело именно туда. Может быть, у него были подельники, ждавшие его поблизости. В кафе или в одном баров. А может, он хотел скрыться поскорее, и ему надо было быстро отделаться от трупа. Возможно, он не мог отсутствовать долгое время так, чтобы никто этого не заметил. Или предпочел скорость безопасности, поэтому и выбрал место поближе.
— Вы сможете уделить мне еще один день? — спросил я. — Сможете остаться еще и на завтра?
— Нет, — решительно отказался Мунро. — Я и так получу по заднице за то, что вернусь на день позже. Я не могу рисковать и задерживаться тут еще дольше.
— Подумаешь, ну получите еще и по другому месту, — сказал я.
Он засмеялся.
— Нет. Извините, но если вы не смогли закончить свои дела сегодня, придется вам завершать их одному.
Глава 76
О предстоящем визите сенатора Карлтона Райли в городе практически не говорили. Все выглядело так, словно ворота Келхэма закрылись вновь. Я сомневаюсь, что приказ, разрешающий выход в город, был формально отменен, но рейнджеры — хорошие солдаты, да и командир базы — в чем я был уверен — получил прозрачный намек о стопроцентном участии личного состава в этом помпезно-показном мероприятии. Выйдя из кафе, я нашел Мейн-стрит в ее прежнем сонном оцепенении. Мой взятый на время «Бьюик» остался единственной машиной, припаркованной к зданию, стоящему позади кафе. Автомобиль выглядел одиноким и покинутым всеми. Я открыл машину и поехал на ней кружным путем к отелю, чтобы забрать свою зубную щетку и получить счет за проживание. Затем снова сел за руль и двинулся дальше, внимательно приглядываясь к городу.
Я остановился напротив пустующей парковки между кафе и ведомством шерифа. Отсюда проехал две сотни ярдов до того места, где Мейн-стрит делает поворот, двигаясь быстро, но в разумных пределах. Повернул налево, на улицу, где прошло детство Деверо, и направился к ее старому дому, четвертому справа. На это у меня ушло ровно сорок пять секунд.
Я повернул и проехал по высохшей грязевой луже, а затем углубился в заросший травой проезд; миновал обветшалый дом, пересек задний двор, проехал мимо одичавшей живой изгороди и остановился у сарая с оленьими ко́злами. Повернул налево, сдал немного назад, открыл багажник и вышел из машины.
На все это мне потребовалась одна минута и пятнадцать секунд.
Слева и справа от меня высились деревья. Уединенное место, даже при ярком свете дня. Я изобразил в форме пантомимы, как держу на руках тело, разрезаю ремешки, стягивающие запястья, разрезаю бечевки, стягивавшие лодыжки, переношу тело к машине и, согнув его, укладываю в багажник. Я проделал эту пантомиму еще четыре раза, освобождая тело от воображаемых подкладок, ремешков, бечевок, ремней и шарфов, стягивавших два запястья и две лодыжки. Отошел назад к ко́злам и поднял воображаемое ведро с кровью, перенес его в машину и поместил в багажник рядом с телом.
Закрыл багажник и снова сел в водительское кресло.
На все мне потребовалось три минуты и десять секунд.
Отъехав немного назад и развернувшись, я снова выдвинулся на проезд в сторону Мейн-стрит. Проехав те же самые двести ярдов, что и раньше, затормозил у бордюра между магазином строительных товаров и аптекой. Как раз у входа в аллею.
На все это мне потребовалось четыре минуты и двадцать пять секунд.
Плюс одна минута на то, чтобы избавиться от крови.
Плюс еще одна минута на то, чтобы оставить Дженис Мэй Чапман в аллее.
Плюс пятнадцать секунд на то, чтобы доехать до того места, откуда я начал этот путь.
На все вместе мне потребовалось шесть минут и сорок секунд.
Ситуация довольно опасная.
Возможно, времени достаточно для того, чтобы эта версия осела в чьей-то голове, да еще и в связи с определенной социальной ситуацией. А может быть, и недостаточно.
Я установил часы в своей голове на четыре минуты и двадцать пять секунд и поехал на север, а затем — на восток к железнодорожному переезду. Подъехал к месту остановки перед переездом как раз на исходе отведенного времени. Новое время — четыре минуты и пятьдесят пять секунд. Плюс одна минута на то, чтобы перетащить Розмари Макклатчи в кювет, тридцать секунд на то, чтобы вернуться в машину, и двадцать секунд на то, чтобы вернуться на то место, откуда я начал путь.
