Зрение у лейтенанта было не столь хорошим, как мое. Он прошел половину расстояния до меня, демонстрируя все приемы языка телодвижений, однако походка его быстро изменилась, когда он приблизился ко мне настолько, что смог увидеть мои знаки различия. Офицер остановился в положенных по уставу четырех футах, отдал честь и сказал:
— Сэр, подполковник желает поговорить с вами.
Обычно я хорошо отношусь к лейтенантам. Я ведь и сам был одним из них, причем не очень давно. Но в тот момент я не был в настроении заниматься чепухой. Поэтому я кивнул и сказал:
— Хорошо, сынок, скажи ему, пусть чешет ко мне.
— Сэр, — ответил «сынок», — я думаю, он предпочел бы, чтобы вы подошли к нему.
— Ты, должно быть, путаешь меня с кем-то. Лично мне насрать на то, что он предпочитает.
Лейтенантик, немного побледнев и дважды моргнув, повернулся кругом и зашагал назад. Во время обратной дороги он, должно быть, постарался перефразировать мой ответ в какую-то более приемлемую форму, поскольку внезапного взрыва не последовало. Вместо этого подполковник после недолгой паузы заковылял в мою сторону. Не дойдя до меня трех футов, он остановился, а я лихо отдал ему честь, стараясь этим продлить и усилить его недоумение.
Козырнув в ответ, он спросил:
— А мы с вами встречались, майор?
— Это зависит от того, сколь часто вы оказывались в затруднительных ситуациях, подполковник. Вас когда-нибудь арестовывали?
— Ах, так вы второй военный полицейский, — догадался он. — Коллега майора Мунро.
— Или он мой коллега, — уточнил я. — Может быть и так, и этак. Мы оба надеемся, что у вас сегодня великий день.
— А почему вы все еще здесь?
— А почему бы мне не быть здесь?
— Как мне сказали, все дела разрешены и все вопросы закрыты.
— Все дела будут разрешены, когда об этом объявлю я. Таков принцип работы полиции.
— Когда вы в последний раз получали приказы?
— Несколько дней назад, — ответил я. — Они, насколько я в курсе, поступали от полковника Джона Джеймса Фрейзера из Пентагона.
— Он умер.
— Я уверен, что его преемник в свое время передаст мне новые приказы.
— На то, чтобы назначить ему преемника, потребуется не одна неделя.
— Тогда я, похоже, завяз здесь надолго.
Молчание.
— Только постарайтесь сегодня вечером держаться подальше отсюда, — после паузы сказал толстый подполковник. — Вам понятно? Сенатор не должен видеть здесь никого из военной полиции. Не нужно никаких напоминаний о недавних подозрениях. Вообще не нужно. Вам понятно?
— Ваша просьба будет задокументирована.
— Это больше, чем просьба.
— После просьбы может быть только приказ. Но вы не входите в мою командную вертикаль.
Подполковник повторил свой ответ, но не смог ничего добавить к этому. Сделав поворот на каблуках, он зашагал назад к своим коллегам. Как раз в этот момент я услышал, как в кафе зазвонил телефон; звонок был едва слышен из-за закрытой двери, но я на шаг опередил спешившую к нему официантку.
Глава 78
Звонила Френсис Нигли со своего телефона из округа Колумбия.
— Бутон, — сказала она, — похоже, не очень распространенное имя.
— Уж не Стэн ли Лоури велел тебе сказать это?
— Нет, Стэн хочет узнать, не состоит ли она в родстве с Джимом Бутоном, бейсболистом. Возможно, она его дальняя родственница, учитывая, насколько редкая эта фамилия. Я могу сделать такое заключение по результатом беспрерывной часовой работы, в результате которой я так и не выявила ни одного человека с фамилией Бутон, не говоря уже об Элис Бутон. Теперь, после того, что я тебе сказала, я не могу сделать ничего другого, как только обратиться к морпехам и попросить их проверить данные трехлетней давности, хотя и в них ее следов явно не окажется. Если ее уволили с лишением прав и привилегий, то, вероятнее всего, она не нашла подходящей работы или дохода, величина которого будет фиксироваться во многих других местах.
— Возможно, она живет в трейлер-парке,
[61]
— предположил я. — Но только не возле Пендлтона. Южная Калифорния — слишком дорогое место. Она, должно быть, переехала оттуда.
— Я звонила в ФБР. И своему знакомому в Корпус морской пехоты, пытаясь добыть более раннюю информацию. Стэн тоже трясет своего друга, что работает в банке, поискать ее среди гражданских. Правда, у нее может и не быть банковского счета. Да и в трейлер-парке она может не проживать. Но как бы то ни было, я просто хотела сообщить тебе, что машина вертится. Может быть, позже мы и найдем что-то.
— Насколько позже?
— Вечером, я думаю.
— Хорошо бы до восьми часов.
— Сделаю все, что смогу.
Повесив трубку, я решил остаться в кафе и пообедать.
И случилось неминуемое: спустя десять минут в кафе появилась Деверо, также рассчитывая пообедать и, если возможно, разыскать меня. Она вошла в зал и остановилась перед окном, через которое вливался солнечный свет. Ее волосы светились подобно нимбу. Ткань рубашки сильно просвечивала. Я мог видеть изгибы ее талии. Или, по крайней мере, чувствовать. Потому что она была мне знакома. Я видел выпуклости ее груди.
Элизабет, заметив мой пристальный взгляд, тоже впилась в меня глазами, и я осторожно подтолкнул ногой вперед на один дюйм стоявший передо мной стул. Она села, и свет, падавший на нее из окна, пока она стояла, осветил ее и сейчас. Деверо улыбнулась и спросила:
— Ну, как ты провел утро?
— Да никак, — ответил я. — Лучше расскажи, как ты?
— В делах, — кратко ответила она.
— И никаких успехов?
— Насчет чего?
— Трех твоих нераскрытых убийств.
— Вроде бы армия раскрыла эти убийства, — ответила Элизабет. — И я буду рада оказать им хоть какую-то помощь, как только они поделятся со мной информацией.
Я молча пожал плечами.
— Что? — спросила она.
— Ты, кажется, не очень заинтересована в том, чтобы выяснить, кто это сделал.
— А как еще мне проявлять свой интерес?
— Армия утверждает, что это дело рук гражданского человека.
— Это я понимаю.
— И ты знаешь, кто это?
— Что?
— Ты знаешь, кто это сделал?
— По-твоему, я знаю, кто это сделал?
