— Мы ведь с тобой говорим, козел.
Я ничего не сказал.
— Есть причина на то, — риторически спросил он, — чтобы я вышел из машины и надрал тебе жопу?
Тут я ответил:
— Таких причин двести шестьдесят.
— Что? — проревел он.
— Столько костей в твоем теле. А я могу переломать их все еще до того, как ты до меня дотронешься.
Это послужило сигналом для второго парня. Инстинкт подсказал ему, что необходимо вступиться за друга и принять вызов. Высунувшись из окна своей дверцы, он спросил:
— Ты думаешь?
— Часто и весь день напролет. Думать — это хорошая привычка.
Мой ответ заставил его замолчать на то время, пока он пытался понять смысл сказанного. Он прокручивал в голове весь наш разговор, при этом губы его шевелились.
— Давайте-ка лучше вернемся к своим не противоречащим закону делам и оставим друг друга в покое, — сказал я и сразу же спросил: — А кстати, где вы остановились?
Теперь я задавал вопросы, а они на них не отвечали.
— Сдается мне, вы собирались повернуть на Мейн-стрит. Ваш дом там?
Никакого ответа.
— Так вы, что, бездомные? — спросил я.
— У нас есть жилье, — пробурчал водитель.
— Где?
— Одна миля по Мейн-стрит.
— Так и поезжайте туда. Смотрите телик, пейте пиво. А обо мне не беспокойтесь.
— А ты из Келхэма?
— Нет, — ответил я. — Я не из Келхэма.
Оба парня притихли. Выпустив пар, они стали похожи на сдувшиеся после парада воздушные шары. Вытащив свои тела из окон, ребята устроились на сиденьях. Я услышал скрежет переключаемой коробки передач, затем машина, быстро отъехав назад, круто развернулась на 180 градусов; взметнулась пыль, взвизгнули шины, и машина рванула вперед. Через короткое время я услышал скрип тормозов и увидел, как она свернула на Мейн-стрит. А потом вообще пропала из виду за темным зданием, в котором размещалось ведомство шерифа. Я с облегчением выдохнул и снова пошел дальше. Все закончилось благополучно. Самая лучшая драка — это та, которой удалось избежать, так однажды сказал мне один умный человек. Это не было советом, которому я постоянно следовал, но сейчас я был рад, что после этой встречи удалось уйти с чистыми руками — и в прямом смысле, и в переносном.
И тут я увидел еще одну приближающуюся ко мне машину. Она сделала то же самое, что и пикап, с которым я только что расстался, — развернулась и после короткой паузы двинулась в том же направлении, в котором шел я. Полицейский автомобиль. Я определил это по его форме и размерам, а кроме того, на крыше я заметил очертания креплений для световых сигналов. Сперва я подумал, что это Пеллегрино заступил на патрулирование, но когда машина приблизилась и фары погасли, я увидел за рулем женщину, и штат Миссисипи сразу стал для меня намного более интересным местом.
Глава 11
Машина перестроилась на встречную полосу и остановилась рядом со мной. Это оказался старый полицейский автомобиль «Шевроле Каприс», окрашенный в цвета ведомства шерифа города Картер-Кроссинг. У женщины, сидевшей за баранкой, была пышная грива темных волнистых волос, стянутых назад в нечто похожее на «конский хвост». Ее безупречно гладкое лицо было бледным. Мне сразу бросилась в глаза ее низкая посадка на сиденье, что могло означать либо то, что она маленького роста, либо что сиденье так сильно продавилось за многие годы эксплуатации машины. Я решил, что причиной все же является продавленное сиденье, поскольку руки женщины выглядели достаточно длинными, и форма ее плеч тоже не говорила о небольшом росте. По моим представлениям, ей было около тридцати пяти — достаточный возраст для того, чтобы казаться уже не юной и кое-что повидавшей и в то же время чтобы не проходить мимо развлечений и удовольствий, которые предлагает жизнь. Она чуть заметно улыбалась, и ее улыбка подбиралась к глазам, большим, черным и влажным, которые, как мне показалось, обладали каким-то внутренним сиянием. Хотя, возможно, это было всего-навсего отражение светящейся приборной панели.
Она опустила окно на своей дверце и в упор посмотрела на меня. Сначала на лицо, затем провела внимательным взглядом сверху вниз, потом справа налево. Ее взгляд, в котором не было ничего, кроме прямоты и искренности, оценил меня полностью, от волос до подметок. А я, для того чтобы ей стало лучше видно, подошел поближе. Ее лицо было не просто гладким, оно было эффектным и волнующим. На правом бедре у нее была кобура с револьвером; я также заметил дробовик в чехле, стоящий дулом вниз в промежутке между сиденьями. В салоне было большое радио, лежащее на пассажирском сиденье — его соединительный провод тянулся к приборному щитку — и микрофон с витым проводом, укрепленный на стойке возле руля. Машина была старая, изношенная и почти наверняка купленная у более богатого муниципального образования, списавшего ее как выработавшую ресурс.
— Так вы и есть тот парень, кого Пеллегрино привез сюда, — констатировала она.
Ее голос был негромким, но четким, приветливым, но не слащавым, а акцент был местным.
— Да, мэм, это я.
— Вас зовут Ричер, верно?
— Верно, мэм, — подтвердил я.
— А я Элизабет Деверо, здешний шериф.
— Очень рад познакомиться с вами, — ответил я.
После короткой паузы она спросила:
— Вы уже ужинали?
Я утвердительно кивнул и добавил:
— Вот только не добрался до десерта. Кстати, я как раз направляюсь сейчас закончить ужин пирогом.
— У вас вошло в привычку совершать прогулки между блюдами?
— Я ждал хозяев отеля. А они, как мне казалось, не очень спешили в свое заведение.
— Так вы там остановились на ночь? В отеле?
— Я надеюсь на это.
— Значит, вы не остановились у друга, которого приехали разыскивать?
— Пока я его еще не нашел.
Она понимающе кивнула в ответ и сказала:
— Мне надо поговорить с вами. Ждите меня в кафе. Пять минут, договорились?
В ее голосе слышалась властность, но не угроза. Ничего похожего на указание. Просто вежливая, но настойчивая просьба, исходившая, по моему мнению, в первую очередь от дочери шерифа, а уже затем от самого шерифа.
— Договорились, — согласился я. — Через пять минут.
Подняв окно на своей дверце, она отвернулась от меня и развернула автомобиль, повторив в более медленном темпе тот маневр, что проделали те два парня на пикапе. Затем снова включила фары и умчалась прочь. Я видел, как зажглись красные тормозные огни ее машины, когда она поворачивала на Мейн-стрит. Я зашагал той же дорогой по обочине — заросшей травой полосе между дорогой и кюветом.
