Она улыбнулась, словно вспомнив о чем-то смешном и веселом, а затем, отклонившись в сторону от стола, сплела руки вместе, увеличив при этом угол наклона своего тела, и снова посмотрела на меня, медленно проделав глазами извилистый путь от моих ног, находившихся в тени, до кончиков волос на голове.
— А вы вообще-то ничего, — объявила она. — У вас и вправду нет причин стыдиться. Это не ваша вина.
— О чем вы? — спросил я.
Она откинулась на стуле. Ее глаза по-прежнему смотрели в мои.
— Мой отец был здесь шерифом до меня, — начала она. — Еще до моего рождения. Он двадцать раз подряд побеждал на выборах шерифа и хорошо служил обществу.
— В этом я ничуть не сомневаюсь, — поддержал я ее.
— Но мне все это не очень нравилось. Не с точки зрения ребенка. Думаю, вы понимаете, о чем я? Это глухое место. Мы получаем книги по почте. А я знала, что где-то существует огромный широкий мир. Я должна была покинуть это место.
— В этом я вас никак не могу обвинить, — сказал я.
— Но некоторые мысли все еще живут в моей памяти. Такие, как работа на благо общества. Как обеспечение правопорядка. Я начала относиться к этому как к семейному бизнесу, так же, как это делают другие люди.
Я утвердительно кивнул. Дети берут пример со своих родителей, работающих в правоохранительных системах, намного более часто, чем это бывает в семьях, связанных с другими профессиями. Кроме, разве что, бейсбола. У сына профессионального бейсболиста шансов попасть в высшую лигу в восемьсот раз больше, чем у ребенка из любой другой семьи.
— Так поставьте себя на мое место, — сказала она. — Что, по-вашему, я сделала, когда мне исполнилось восемнадцать?
— Не знаю, — пожал плечами я, хотя уже более-менее догадывался, что она сделала, и это меня совсем не радовало.
— Я поехала в Южную Каролину и поступила на службу в Корпус морской пехоты.
Я понимающе кивнул. Это было еще хуже того, что я ожидал услышать. Не знаю почему, но до этой минуты я готов был держать пари на то, что она поступила в военно-воздушные силы.
— И сколько вы там прослужили? — спросил я.
— Шестнадцать лет.
Так, значит, сейчас ей тридцать шесть. Восемнадцать лет она прожила дома, плюс шестнадцать лет службы в морской пехоте, плюс два года работы шерифом в Картер-Кроссинге. Мы с ней ровесники.
— А в каком подразделении вы служили? — поинтересовался я.
— В офисе начальника военной полиции.
Я отвел глаза в сторону и, покачав головой, произнес:
— Так, значит, вы военный коп.
— Работа на благо общества и обеспечение правопорядка, — ответила она. — Я одним выстрелом убила двух зайцев.
Я снова посмотрел на нее, но уже глазами побежденного.
— И какое ваше последнее звание?
— Старший уоррент-офицер 5-й категории, — ответила она.
Это значит — специалист в определенной области. Хорошее место; там делается конкретная работа.
— А почему вы ушли? — спросил я.
— Из-за неразберихи, — чуть поморщилась Элизабет. — Советы рухнули, последовало сокращение армии. Я решила, что лучше уйти самой, чем ждать, когда тебя попрут. К тому же папа умер, а я не могла допустить, чтобы какой-нибудь идиот типа Пеллегрино сел на это место.
— А где вы служили? — поинтересовался я.
— Везде, — ответила она. — Дядя Сэм, который был моим богатым дядюшкой, показал мне мир. Некоторые его части стоит посмотреть, а некоторые — нет.
Я не сказал ничего. Подошла официантка и забрала наши пустые тарелки.
— Как бы там ни было, — сказала Деверо, — я ожидала вас. Откровенно говоря, именно это мы бы и сделали в подобных обстоятельствах. Убийство позади бара, расположенного рядом с базой? Для базы это дело либо особой секретности, либо особой щепетильности? Мы бы выделили следователя по своему ведомству и послали еще одного в город под прикрытием.
Я не сказал ничего. А она продолжала:
— Цель, разумеется, заключается в том, что человек, работающий в городе под прикрытием, должен быть полностью в курсе дела и в свое время предпринять необходимые шаги для того, чтобы сгладить неприязненное отношение местных жителей к военным. Если в этом возникнет острая необходимость. Ведь в то время я, разумеется, поддерживала политиков. Но теперь я действую от имени местных, а поэтому больше не могу так делать.
Я не сказал ничего.
— Да не парьтесь вы, — сказала шериф. — Вы делаете это лучше многих наших парней. Мне, например, очень нравятся ваши башмаки. И волосы. И смотритесь вы очень убедительно. Вам просто малость не повезло, только и всего: вам встретилась я, а кто я, вы теперь знаете. Хотя все это произошло не вовремя, согласны? Но, с другой стороны, такие вещи никогда не случаются вовремя. Я и представить себе не могу, как это могло бы быть. И, честно говоря, вы не очень ловкий лжец. Вы не должны были упоминать 110-е подразделение. Разумеется, оно мне известно. Вы были у всех на слуху, почти так же, как и мы. Но вот Хейдер… Слишком уж необычная фамилия. Да и носки цвета хаки тоже вам не в плюс. Очевидно, из гарнизонного магазина. Вы, похоже, отхватили эту обновку вчера. Я носила такие же носки.
— Да я и не хотел врать, — сказал я. — Здесь вы не правы. Мой отец служил в Корпусе морской пехоты. Может быть, я почувствовал в вас что-то знакомое.
— Отец был морпехом, а вы пошли в армию? Почему так вышло? Поступили ему наперекор?
— Даже не знаю, почему так вышло, — признался я. — В то время я чувствовал, что поступаю правильно.
— Ну, а сейчас?
— В эту минуту? Не очень здорово.
— Да не парьтесь вы, — снова повторила она. — Вы предприняли хорошую попытку.
Я не сказал ничего.
— А в каком вы звании? — спросила она.
— Майор, — ответил я.
— Я должна отдавать вам честь?
— Только если пожелаете.
— Вы все еще числитесь в 110-м подразделении?
— Временно. В настоящее время приписан к 396-й части военной полиции. Ведомство по расследованию уголовных преступлений.
— И сколько лет вы на службе?
— Тринадцать. Плюс Вест-Пойнт.
— Для меня большая честь общаться с вами. Может, все-таки мне следует отдавать вам честь… А кого они направили в Келхэм?
— Одного парня по имени Мунро. Он в том же звании, что и я.
— Совершенно непонятно, — Элизабет пожала плечами.
— Так у вас есть какие-либо продвижения в расследовании? — снова спросил я.
— А вы упорный и не отступаете, верно? — ответила она вопросом на вопрос.
