Не выходит…
Телефон! На бедре бьется в истерике телефон. Есть!
Достаю зеркало на ручке, осторожно выставляю и начинаю просматривать улицу. Винтовка лежит рядом, снятая с предохранителя, патрон дослан в патронник. Зеркало держу левой рукой, одновременно разминаю пальцы правой и вообще – делаю лежачую гимнастику, поочередно напрягаю и расслабляю разные группы мышц. Затекли… А для точной стрельбы это не айс…
Улица. Как обычно – поток машин, ослов, людей…
Так… Возможно – есть.
Светло-серый «Ландкруизер», совсем старый, восьмидесятой модели, – в потоке. Я беру его под подозрение, потому что он очень грязный. Не пыльный, а именно что грязный. Такой машина бывает, если ездить не по дороге, а по бездорожью…
Дальше…
Почти сразу вижу белый фургон, китайский, я их марок не знаю, да и неважно это. Стоит хорошо, прямо напротив того места, где просит милостыню «безногий инвалид» и талантливый актер Самир.
Уже хорошо…
Снова на «Ландкруизер». Самая популярная здесь машина, ее Саддам для армии закупал. О’кей… Кажется, он ищет место, чтобы припарковаться. А это непросто. Очень непросто.
Хочется дать сигнал Амани, но нельзя этого делать. Во-первых – потеряю время и отвлекусь, во-вторых – могут прослушивать эфир. Лучше не рисковать…
Так! Он не нашел места для парковки! Остановился в потоке! Прямо на дороге. Из машины, с переднего пассажирского, вылезает молодой здоровяк с «АКМС», если правильно отсюда вижу. Выразительно показывает его тем, кто гудит, – намек ясен. С другой стороны вылезает еще один, тоже с автоматом!
Уже серьезно.
Открывается дверь. Справа! Ее открывает вооруженный телохранитель – значит, в машине важная персона. Вылезает человек, одетый как бедуин. Его лицо закутано куфией, но, кажется, я знаю, кто это. Рост… Все подходит, человек может измазать лицо гримом, но рост он свой изменить не сможет. Интересно, почему бедуины с ним обходятся как с шейхом? Неужели в этом замешана Иордания? Запросто могут! У иорданской разведки едва ли не лучшие среди всех разведок мира позиции среди бедуинов, Иордания имеет тайные контакты и договоренности и с МОССАДом, и с ЦРУ. Именно поэтому едва ли не самая бедная страна этого региона до недавних пор была самой вестернизированной, и при этом – самой спокойной. О чем говорить, если в конце 2009 года в Афганистане, в Кэмп-Чапмане, при подрыве смертника в компании высокопоставленных цэрэушников погиб племянник иорданского короля и сотрудник иорданской разведки. Они уже давно, чтобы удержаться, балансируя на краю пропасти, играют на все стороны – и на салафитов, и на шейхов Аравии, которым салафиты в последнее время совсем не подчиняются, и на ЦРУ, и на МОССАД. Не играют они только на нас – огромное и сильное шиитское государство под боком для них смертельно опасно, они любят получать нефть задарма, а взамен везти контрабандой продукты питания втридорога, но не наоборот. Так что они вполне могут начать игру с Аль-Маликом, либо сами, либо с чьей-то санкции. К тому же последняя информация, которая была у нас на Аль-Малика, гласила, что его переправили полумертвого через сирийско-иорданскую границу.
И значит, сейчас передо мной вполне может быть операция по эвакуации провалившегося агента, исполняемая иорданским Мухабарратом.
Он поразительно спокоен. И не видно, чтобы был ранен. В сопровождении двоих охранников идет по улице, «Тойота» по-прежнему стоит на месте, мотор работает. Я опускаю зеркало и подтягиваю к себе винтовку, беру ее на изготовку. Выстрел – сто метров под небольшим углом, сверху вниз – для меня детский, пожалуй, я смог бы исполнить его и из пистолета…
Очередной звонок сотового бьет по нервам, и в этот момент время, до этого текшее неспешной рекой, пускается вскачь…
Гремит взрыв. Он гремит уже тогда, когда я успеваю занять позицию для стрельбы с колена, опершись локтем на парапет. Это не пояс шахида, это граната – но от этого не легче. Все происходит внезапно, глухой хлопок – и в следующую секунду в прицеле, выставленном на минимальную кратность, человеческое месиво. Кто-то бежит, кто-то лежит… На том месте, где был взрыв, лежат и кричат люди, рассеивается светлый, почти белый дымок. Взрывной волной разбросаны фрукты с деревянной витрины ближайшей лавки, суматошно воют сигнализации, кричат люди. И все это безумие воцаряется на улице быстрее, чем обычный человек моргнет глазом.
Только на этом меня не взять, я специально ради таких случаев отрабатывал стрельбу лазерным патроном по цели на экране – там как раз моделировалось внезапное изменение обстановки, и снайпер должен был сохранить хладнокровие, поразить намеченную цель. Я чуть поворачиваю винтовку и, целясь по открытому прицелу, делаю один за другим три выстрела. Двое бедуинов-охранников падают как подкошенные – но не третий, он знал, что произойдет, и среагировал быстрее, чем я прицелился по нему – я стрелял по движению, по размытому силуэту и не попал. Я веду винтовку дальше, ища его прицелом, ища возможность выстрелить, как вдруг по бетону бьет автоматная очередь. Это… Этого нам не надо, этого нам совсем не надо. Я падаю назад… Нужно уметь падать, сознательно падать, отключать боязнь падения – падать, а не ложиться. Если по тебе стреляют, самое правильное – падай там, где ты есть. Перекатываюсь, занимаю другую позицию, более низкую, опирая винтовку цевьем на край парапета. Подсознание подсказывает, где может быть еще один стрелок, – и я нахожу его быстрее, чем он меня. Ублюдок, торговавший едой на углу, – теперь у него в руках «АК-47». Может быть, он заметил нас и дал сигнал опасности, после чего Аль-Малик подорвал гранату, чтобы в панике ускользнуть. Он пытается поймать меня в прицел… Но он идиот – с таким оружием, как у него, надо стрелять, а не думать. Я ловлю его в прицел и выпускаю, одну за другой, две пули. Вижу красные брызги на стене… Готов, с этим – все. Но главная цель все еще жива, все еще активна. В любой момент можно ждать пули – и не такой, как этого идиота, а направленной точно в башку.
Раздается рев мотора, истошный крик. «Тойота», до сих пор стоявшая на месте, рвет вперед, с ходу сшибая кого-то. Перенос огня! Разворачиваюсь… Хвала занятиям стрелковым спортом, ни один стрелок с армейской подготовкой так быстро огонь не перенес бы. «Тойота» попадает в прицел, открытый, дистанция – камнем докинешь. Водитель не только давит людей, он еще и стреляет – из пистолета, не глядя, то ли в меня, то ли просто чтобы заставить людей убраться с дороги. Я стреляю по открытому прицелу в максимальном темпе, лопается стекло под градом пуль, крыша покрывается дырами. После седьмой или восьмой «Тойота» резко сворачивает и врезается в самодельный стояк, увешанный ширпотребом. Этот готов. Снова разворачиваюсь – как раз для того, чтобы увидеть, как китайский грузовик с белой кабиной набирает скорость. Времени совсем нет, я стреляю по задним покрышкам, в кабину с моей позиции не попасть, кажется, от машины стреляет из автомата Амани, бьет одиночными по кабине. Грузовик тем не менее, стукнув машину на перекрестке, поворачивает вправо, исчезает за углом. Ушел, гнида! На меня показывают пальцами снизу, кричат люди – сейчас начнут стрелять, а то и вовсе линчуют, на хрен. В их понимании мы все – члены одной шайки.
