Виктор противопоставил этому пророчеству скептическую улыбку. Эдокси не ошиблась: детектив в его душе верховенствовал над самцом, и теперь у него осталось лишь одно желание – уйти. Тем более что в ушах звучала тихая музыка тайны, на которую вот-вот прольется свет. Торговое судно… «Эсмеральда»… Судно, о котором прошлой весной писала «Таймс»…
Вернувшись в квартиру на улице Фонтен, Виктор отправился на кухню, где Таша ломала голову над тем, как заставить дочь доесть ужин. Незадолго до этого Алиса решила, что не проглотит больше ни кусочка, скрестила на груди руки, сжала губки и отворачивалась каждый раз, когда к ее рту подносили ложку.
– Это что у нас за такой трехлетний ребенок? – засюсюкал Виктор, присаживаясь рядом. – Обычно ты не изводишь нас своими капризами.
Он заговорщически ей улыбнулся, послал жене воздушный поцелуй и прибег к проверенной тактике:
Полишинель прыгнул на лестницу,
Раз, два, три, уже лущит горох,
Четыре, пять, шесть, ест колбасу,
Семь, восемь, девять, глотает большое яйцо,
Десять, одиннадцать, двенадцать, отправляется
в Тулузу!
Раскрасневшись от удовольствия, Алиса открыла рот, и Таша тут же стала запихивать в него томившееся на тарелке крем-брюле.
– Где ты взял эту считалочку?
– Продукт чистого вдохновения, нет ничего проще.
Он избегал смотреть жене в глаза из страха, что она догадается о его расследовании, ради которого ему пришлось встречаться с Эдокси Аллар.
– Папа, папа, расскажи еще одну историю! – потребовала Алиса, наконец покончив с ужином.
– Твой отец стал подражать тете Айрис, тоже сочиняет сказки.
Виктор, чувствуя себя неуютно, крутил больше не нужную ложку.
– Пора баиньки, мадемуазель, на ночь я расскажу тебе о злоключениях королевы бабочек.
Таша отвела дочь в гостиную, переоборудованную в спальню. Когда она вернулась, из груди ее вырвался вздох облегчения.
– Не ходи к ней, в этом нет необходимости. Она так набегалась с маленькими Бодуэнами, что совершенно выбилась из сил и уснула, едва прикоснувшись головкой к подушке.
Виктор бросился к жене, и они поцеловались.
– Кстати, после обеда заходил один твой знакомый. Передал мне конверт. Дело, по-видимому, срочное.
Виктор удивленно поднял брови и прочел:
Мне нужно сообщить вам нечто очень важное. Можете завтра в два часа дня подойти к кассам Большого колеса? Ф. Л.
– Странно, эти инициалы мне ни о чем не говорят. Почерк красивый. Как он выглядел, этот субъект?
– У меня сложилось впечатление, что он англичанин. С одной стороны, элегантен, с другой – насмешлив.
– Ты пригласила его войти?
– Конечно, нет, он торчал во дворе, у меня нет привычки звать в дом первого встречного.
Он, немного встревожившись, вновь заключил Таша в свои объятия и зарылся лицом в ее распущенные волосы.
– Я не ревную, нет, скорее беспокоюсь, ведь в связи с Выставкой этим летом в Париже столько всяких подозрительных личностей…
– Успокойся, я в состоянии за себя постоять. Что ему от тебя надо, этому господину?
Таша высвободилась из объятий и внимательно посмотрела на него. Ошибки быть не могло – он избегал смотреть ей в глаза. Этот уклончивый взгляд был ей хорошо знаком. В чем Виктор себя упрекал? В ее голове тут же прозвенел тревожный звонок. Расследование. Этот обольстительный незнакомец играл какую-то роль в деле, которое сейчас распутывал муж.
– Да так, ерунда, обыкновенный зануда. Пытается всучить мне несколько оригинальных изданий.
Она промолчала, пребывая в полной уверенности, что он лжет. Незнакомец уверял, что не является клиентом мужа. Зачем ему было говорить с такой определенностью?
Что касается Виктора, то он без конца прокручивал в голове две буквы: Ф. Л., Ф. Л., – и тщетно силился вспомнить человека с такими инициалами. В душе зрело ощущение, что назначенная встреча как-то связана с убийствами, совершенными с помощью стрелы. Страх перед ней в его душе соперничал с возбужденным предвкушением сведений, способных пролить на это дело свет.
Глава девятая
Четверг, 26 июля
Если Эмабль Курсон во что-то и верил, то только в собственный здравый смысл, который сейчас подсказывал побыстрее срываться с места после того, как этот мнимый журналист явился вынюхивать его тайны. В тот же вечер он поспешно отказался от места официанта в кабачке «Оловянный горшок» и сговорился с одним торговцем прохладительными напитками, измученным ревматизмом, купить орудия его труда. Новая работа позволяла ему постоянно перемещаться с места на место, не привлекая внимания, и ускользать от треклятой полиции, которую он боялся больше чумы. Не он ли поднимался последним в номер этого англичанина, как раз перед тем, как был найден его труп?
Облачившись в белый передник и нахлобучив на голову соломенную шляпу, он взвалил на плечи высокий цилиндрический сосуд, подвесил к бретелькам несколько стаканчиков и принялся вопить во всю глотку:
– Кому холодненького?
Зажав локтем трубку, через которую подавалась вода с сиропом из корня солодки и лимонным соком, он бороздил просторы Выставки, подманивая к себе мучимых жаждой взрослых и детей. Сначала нужно переждать, когда пыл полицейских немного поутихнет, а там будет видно. Он жил в довольно неприглядном квартале, но в нужде человек довольствуется тем, что есть, а с учетом наплыва гостей, приезжающих поглазеть на Выставку, ему досталась лишь убогая мансарда на седьмом этаже доходного дома на правом берегу, которую он снял у четы мелких рантье. Он производил очередной платеж, поднимался по черной лестнице, не общался со слугами и был совершенно уверен, что здесь его искать никто не станет.
Виктор предпочел бы, чтобы в лавке было меньше народу, чем в последние дни, но несколько коллекционеров будто и не собирались никуда уходить. Кэндзи пребывал в мрачном настроении. Тем не менее, появление премилой мадемуазель Миранды немного его успокоило. Виктор воспользовался этим обстоятельством, чтобы прибегнуть к обычной уловке – затащить Жозефа в подвал.
– Как только она уйдет, он изрубит нас на куски, – предрек шурин.
– Мне угрожает опасность. Эдокси предоставила прелюбопытные сведения. Убитый постоялец «Отеля Трокадеро», с которым у нее была любовная интрижка, поведал ей, что служил капитаном на корабле «Эсмеральда». И о судне, и о его капитане в мае 1899 года писала лондонская «Таймс».
– Не так быстро, я записываю. Послушайте, а это уже интересно. Форестер, капитан; Исаму, матрос… они что, плавали на одном судне?
– Как бы нам это проверить? Может, найти эту газету? – прошептал Виктор.
– Кто говорит о газете, подразумевает газетчика. Почему бы не заявиться в «Паспарту» и не обратиться за помощью к Антонену Клюзелю?
