— Я помираю с голоду, — жалобно признался Симон. — Что скажешь? Может, сходим в трактир, поедим супа, выпьем стакан-другой вина? Здесь нам все равно делать особо нечего. С нами или без нас, кашлять они будут одинаково.
Магдалена беспокойно оглянулась на Петера с Паулем.
— Я, наверное, пойду лучше с детьми домой к Михаэлю, — ответила она и вытерла руки о передник. — Они и так слишком долго пробыли среди больных. Да и спать им уже пора… — Она кивнула на Пауля, который устало тер глаза. — Но ты иди, если хочешь, я не обижусь.
Симон усмехнулся:
— Потому что с немым угодником тебе нравится больше?
— С Маттиасом? — Магдалена засмеялась и покачала головой. — На этот счет можешь не беспокоиться. Ты хоть и болтаешь иногда лишнего, но и человека, который все время молчит, я бы тоже не вынесла.
Она взяла зевающих детей за руки и, уже стоя в дверях, подмигнула мужу.
— Но вообще он недурен, этот Маттиас.
Прежде чем Симон успел что-либо ответить, жена скрылась в сгущающихся сумерках. Лекарь осмотрел еще нескольких больных и тоже засобирался; наступил вечер, дул теплый ветерок. В животе снова заурчало. В радостном предвкушении Симон направился к монастырской таверне. В тот же миг кто-то шагнул к нему навстречу.
Он слишком поздно узнал в этом человеке Карла Земера.
«Проклятие! — пронеслось у лекаря в голове. — Про него-то я и вовсе забыл!»
— Господин бургомистр, — начал он и развел, извиняясь, руками. — Знаю, вы насчет разговора с настоятелем. Но я, к сожалению, пока не…
— Забудьте, — перебил его Земер.
По злорадной улыбке Симон понял, что бургомистр собрался преподнести ему очередной сюрприз.
— Мне тут довелось-таки поговорить с приором, — продолжал Земер. — И знаете, его преподобие полностью разделяет мои взгляды. Сегодня же после обеда он послал за судьей в Вайльхайм. Я уверен, что тот приедет уже завтра и колдун понесет заслуженное наказание.
— Но… как же… — пролепетал Симон.
— Настоятель? Его согласие и не требовалось. — Бургомистр со скучающим видом поковырялся в зубах, выплюнул кусочек мяса и самодовольно продолжил: — Раз уж дело дошло до процесса, то и дни Мауруса тоже сочтены. Судье не слишком понравится, что от него скрыли столь вопиющее злодеяние. На монахов надавят как следует, и Маурус Рамбек, возможно, отступится добровольно. Так или иначе, приор обещает быть достойным преемником.
Симон прикусил губу и молча уставился на бургомистра. Он не хуже Земера знал, что с приездом судьи судьба Непомука будет предрешена. Последуют пытки, затем признание, а после и приговор. Другого исхода не дано.
— Я… я все равно напишу отчет для монастыря, как было условлено. — Симон старался говорить как можно увереннее. — Есть еще много нестыковок, которые следует прояснить.
— Давайте-давайте, — ответил Земер. — Хотя я не думаю, что земельного судью заинтересуют измышления… — тут губы его насмешливо скривились, — цирюльника. А если вы думаете таким образом затянуть процесс, уж не знаю, по каким причинам… — Он пренебрежительно пожал плечами. — То прежде праздника вашего аптекаря все равно не сожгут. Для этого жернова правосудия вращаются, к сожалению, слишком медленно. Но тогда мы будем хотя бы знать, кто преступник, и в монастыре станет чуть поспокойнее. Ибо спокойствие, мастер Фронвизер, — он ткнул Симона мясистым пальцем в грудь, — есть первейшая забота горожан и, кроме того, главное правило при заключении сделок… Ну, счастливо оставаться.
Земер развернулся, и Симон увидел, что он направился к таверне, где его, по всей вероятности, уже дожидался сын и, быть может, граф Вартенберг. Несмотря на полноту, поступь у бургомистра была легкой, даже воздушной.
У Симона вдруг пропал всякий аппетит.
Когда сумерки темным покрывалом окутали Андекс и в переулках воцарилось наконец спокойствие, высокая тень прокралась к дому часовщика. Закутанная в монашескую рясу, она держала в правой руке светильник, закрытый колпаком настолько, что лишь узкая полоска света падала на землю. Оглянувшись в последний раз, тень осторожно толкнула обгоревшую дверь, и та с тихим скрипом подалась внутрь.
Палач удовлетворенно кивнул. Монахи, видимо, до такой степени боялись этого нечестивого места, что никто не удосужился запереть и опечатать дом для последующего расследования. А может, так случилось из-за того, что странные происшествия в монастыре пока прекратились. Куизль надеялся найти здесь что-нибудь связывающее воедино все эти события: пропажу облаток, убийства и исчезновение часовщика вместе с автоматом. Он уже догадывался, кто украл святыни из сокровищницы, но вот причина кражи пока оставалась для него загадкой. Внутреннее чутье подсказывало ему, что решение крылось в мастерской. Иногда у него начинало вдруг пощипывать в носу, и это значило, что подсознание опережало разум.
Вот и теперь в носу нестерпимо защекотало.
Палач бесшумно прокрался в дом. Он приоткрыл светильник настолько, что тонкий луч света хоть немного озарил комнату. Внутри, похоже, ничего не изменилось с тех пор, как Симон с Магдаленой обнаружили здесь четыре дня назад труп послушника. Столы и стулья, частью разбитые, валялись на полу, всюду лежали осколки пробирок и обугленные куски металла. Из угла на Куизля таращилась оторванная кукольная голова.
Что-то скрипнуло, и палач испуганно взглянул наверх. Под потолком покачивался на веревке набитый «дракон», про которого уже рассказывал Симон. Секунду-другую Куизль и крокодил смотрели друг на друга, как два единомышленника: страшные, овеянные легендами существа, перед которыми люди испытывали страх и о которых рассказывали ужасные истории.
«И что же такое довелось тебе лицезреть, страшилище немое? — подумал палач. — Что же, черт возьми, здесь произошло?»
Он посветил вокруг себя и отыскал наконец пятно сажи возле двери, на том месте, где ужасная гибель постигла юного послушника. Следующее, почти с человека размером, горелое пятно находилось посреди комнаты — там огонь прожег дощатый пол. Доски предостерегающе заскрипели под тяжестью Куизля. Он прищурился, чтобы лучше видеть в блеклом свете, и попытался восстановить ход событий.
Кто-то обсыпал беднягу Виталиса фосфором. Он попытался сбежать и бросился к двери, и вот тогда-то по затылку ему пришелся смертельный удар. Примерно так все произошло. Но куда подевались автомат и его создатель? Что сделали с ним? Может, он убит?
Якоб осторожно обошел комнату в поисках чего-либо могущего ему помочь. У дальней стены стоял большой закоптелый камин, в его трубе свистел ветер. Справа к нему примыкала еще одна комнатка с узкой кроватью — вероятно, постель подмастерья. Оттуда вела лестница на второй этаж, где находились, как полагал палач, комнаты часовщика.
Куизль поднялся по узким стоптанным ступеням и оказался в коридоре с двумя дверьми. За одной располагалась спальня с кушеткой и ночным горшком. А вот другая комната была интереснее: там располагалась на нескольких полках хорошо отобранная домашняя библиотека.
