– Нет.
– А разве тебе не следует… даже не знаю… побеспокоиться об этом?
– Я беспокоюсь.
– Что-то не похоже.
– Тебе стало бы лучше, если бы я обливался потом? Бегал бы в сортир метать харч? Так нельзя. Состояние паники только мешает принимать хорошие решения.
– Мне стало бы лучше, если бы мы сдвинулись с места, – сказал Уил. – Например, если бы ты поскорее расправился со своей яичницей.
– Ну, а я хотел бы знать, куда идти, прежде чем идти туда. Это ошибка – претворять план в жизнь прежде, чем ты его построил. По опыту знаю.
Уил вздохнул.
– Можешь позвонить им?
– Прошу прощения?
– Поговорить с каким-нибудь поэтом по телефону. Ведь ты был одним из них. Позвони им.
– И что сказать?
– Не знаю. Убедить их, что не надо гоняться за нами. Ведь ты именно этим занимаешься, верно?
– Да. Но и они тоже.
– Тогда предложи им что-нибудь. Заключи сделку. Дай им то, что они хотят.
– Но они хотят тебя.
– Еще что-нибудь.
Элиот положил вилку.
– Ты – ключ к объекту, обладающему библейской силой. Их не интересуют суррогаты. – Он потянулся. – И когда я говорю «библейской», то имею в виду буквальное значение, из Библии.
Элиот потер лицо. Когда он начинал говорить, Уил убеждался, что с каждым разом понимает все меньше.
– А ты не молчи, – сказал Элиот. – Твоя болтовня помогает мне, облегчает процесс оценки ситуации.
– Тогда нам надо спрятаться. Приедем куда-нибудь, ты займешься своими поэтическими штучками и заставишь людей спрятать нас. Это ведь возможно, так?
– До вчерашнего дня я ответил бы «да». Мы думали, что прячемся. В свете недавних событий оказалось, что на самом деле за нами постоянно наблюдали, пока мы не навели на тебя Вульф.
– Значит, мы не можем спрятаться.
– Можно попытаться. Но до настоящего времени все подобные попытки были безуспешными.
Подошла официантка и налила Элиоту кофе. Она была молоденькой и розовощекой. Судя по бирке, ее звали Сарой. Она, кажется, благоговела перед Элиотом, хотя Уил не понимал, с какой стати.
– Спасибо, Сара, – сказал Элиот, и та зарделась.
– Итак, спрятаться мы не можем, – сказал Уил, как только она ушла, – и вести переговоры не можем, и оставаться здесь тоже. К тому же ты не хочешь трогаться с места, пока мы не решим, куда трогаться. Все правильно?
– Да, – согласился Элиот. – Все правильно.
– Тогда что мы будем делать?
– Я считаю, что наш единственный выбор – конфронтация. В частности, такая конфронтация, после которой они будут мертвы, а мы – живы.
– Ладно, – сказал Уил. – Это уже звучит как план.
– Это не план. Это цель.
– Господи! Разговаривать с тобою – все равно что пасти кошек.
Элиот поднял чашку и подул на кофе.
– Проблема в том, что мы с Вульф на равных, только ее щедро снабжают деньгами и поддерживают опытные поэты, а у меня нет ничего и никого, кроме тебя, и ты абсолютно бесполезен. В моем комментарии нет ничего личного, это просто констатация факта. Так что мне трудно представить ситуацию, в которой мы бы противостояли Вульф и выжили. Это также означает, что наши враги будут и дальше без устали преследовать нас, так как мы представляем для них опасность. Это практически та же проблема, с которой сталкиваются те из нас, кто вышел из Организации. У наших врагов есть элементарное слово, а у нас – нет.
– Что у них есть?
– Слово, которое погубило Брокен-Хилл, – сказал Элиот. – Оно у них есть.
– И это элементарное слово?
– Да.
– Что за слово?
– Полезное. – Элиот пристально посмотрел на Уила. – Отсюда и наша попытка достать его из твоего мозга. План остается в силе, если оно еще там.
– Ты хотел его использовать? А я думал, тебе понадобилась моя невосприимчивость… Ты говорил, что хочешь все остановить.
– Мм, – сказал Элиот. – Ну, была кое-какая неправда, но только ради того, чтобы получить твое согласие. Я, если честно, немного беспокоился, что ты можешь использовать это слово против меня.
– Но я не помню его.
– Да.
– А если бы помнил…
– О, тогда все было бы по-другому.
– И Вульф не преследовала бы нас?
– Преследовала бы, – сказал Элиот, – но действовала бы осторожнее.
Уил посмотрел в окно, на снег и облака, похожие на куски гранита. Ему трудно было представить, как можно жить в грязи и пустыне.
– Я действительно не помню ничего, что связано с Брокен-Хилл.
– В общем, – сказал Элиот и допил кофе, – это прискорбно. – Официантка Сара снова наполнила их чашки. – Ну, ты и красотка, – сказал он.
– Вы с Восточного побережья? – Она покраснела. – Судя по акценту.
– Ты права, – сказал Элиот. – Я оттуда. А вот он из Австралии.
– Вот как, – сказала Сара и посмотрела на Уила другим взглядом. – Я бы с удовольствием попутешествовала.
– О, обязательно нужно куда-нибудь съездить, – сказал Элиот. – Мир гораздо ближе, чем тебе кажется.
Уил снова выглянул в окно. Его так и подмывало встать, швырнуть на стол салфетку и уйти. Просто идти по дороге, пока что-нибудь не случится, и чтобы вокруг был только сыплющийся с неба снег. Идти куда глаза глядят, не важно. Это будет хоть каким-то действием. Пусть и глупым, но действием.
– Какое у тебя красивое ожерелье, – сказал Элиот. – Сама сделала?
– Это моя бабушка, – сказала официантка. – Женский профиль, вырезанный на кусочке дерева. Рельеф… так он, кажется, называется? – Вид у женщины был суровый. – Я вырезала ее по фотографии.
– Ты, наверное, очень талантливая, – сказал Элиот. – Прошу прощения, Сара, но не могла бы ты на несколько минут оставить нас наедине? Я вспомнил, что нам с коллегой нужно обсудить одну вещь.
– Да, конечно, без проблем.
Она ушла. Уил посмотрел на Элиота.
– Чтоб я сдох, – сказал тот. – Проклятое ожерелье. – Уил ждал. Он решил, что впредь будет ждать, когда Элиот начнет говорить о чем-то, чего он, Уил, не понимает. – Мы едем в Брокен-Хилл.
– Зачем?
– Мы думали, она забрала его оттуда. Но она ничего не забирала. Просто сделала копию.
Уил ждал.
– Черт! – сказал Элиот. – Надо трогаться в путь. – И встал.
* * *
Вертолет висел над дорогой, взметая снег и раскачивая провода. Под ними стоял маленький самолетик. В самолете никого не было: она видела следы, ведущие прочь от него. В наушниках раздался голос пилота. Он сидел рядом с ней, но голос его звучал так, будто он звонит с Марса.
