Полагаешь ли ты, что существует хоть один молодой человек, который думает иначе?
Баба опять рассердилась, что Ницше тоже так думает, и сказала, что это является лишь ещё одним доказательством, что он не знает женщин (2: 83).
Переводчица Ницше на английский Helen Zimmern, о которой Ницше сказал:
Очень умная женщина, очень живая, англичанка и, конечно, еврейка (2:169), —
вспоминает так:
Ницше относился к таким мужчинам, которые изобретают о женщинах теории, но никогда не применяют их на практике (2:168).
Итого, Ницше – женственный, интенсивно размышляющий о женщинах, но весьма поверхностно с ними знакомый (так и не нашедший в них должных и присущих им глубин). Но Ницше-то бредил в своих вещах мужественностью, безжалостностью, жестокостью. В то же время он ненавидел солдатский образ жизни, когда приходилось его вести, но тем не менее грезил себя зверем и писал со службы:
…я смелый зверь, даже воинственный (3: 37).
Такая ожесточённость против женственности приводит к тому, что она видится Ницше во всём, что ему ненавистно:
…я внезапно положил конец всему привнесённому в меня «мошенничеству высшего порядка», «идеализму», «прекрасному чувству», «Богу» и прочим женственностям…. (6:789).
Под конец сознательной жизни у Ницше начинались галлюцинации, отражавшие тщательно скрываемое им желание обилия красивых женщин, его желающих. Он пишет:
Красивые девушки заигрывают со мной. Люди чувствуют, что я бестия (зверь) (3:136).
Нелады с моралью
Для того чтобы предоставить пространство для деяний сверхчеловека, Ницше требовалось сначала расчистить это пространство от хлама христианской морали. Ницше со своей свободолюбивой натурой настрадался от неё как никто другой. Жаль, что ненависть к морали и её попечителю – христианству, – лишила Ницше веры в Бога и он стал атеистом. Но под конец своей разумной жизни он так уверовал в самого себя, что почитал себя за бога и, стало быть, обрёл веру.
* * *
Ницшева потасовка с моралью является прежде всего попыткой атаковать собственные немощи и попытаться избавиться от них, предложив нечто противоположное, компенсирующее прискорбную сексуальную ситуацию, в которой он пребывал всю жизнь. Вот перечисление главных немощей Ницше:
1. Физическая слабость и болезненность.
…Воля к здоровью, которая уже часто отваживается рядиться и играть роль настоящего здоровья (6:235).
Во все времена хотели «исправить» людей – это прежде всего называлось моралью (7:585).
Исправление состояло из посадки человека в клетку, клетка разрушает здоровье человека, как и у зверя, посаженного в клетку (7: 586). В результате как животное, так и человек становятся больными.
2. Страдание от одиночества.
Ницше страдает от озноба и тревог одиночества, на которые осуждает всякая безусловная различность взора (6:232).
В то же время одиночество – свирепая мать страстей (6:235).
3. Неспособность сблизиться с женщиной. Желание быть настоящим мужчиной:
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасности и игры. Поэтому хочет он женщины как самой опасной игрушки (7:47).
И в то же время он сам ударяет себя по рукам, придумывая оправдание своей неспособности взять женщину за вымя:
…одухотворённый взор может иметь большее значение, чем прекраснейшее строение тела… (6:241)
4. Ницше, по натуре своей сочувствующий и соболезнующий – провозглашал безжалостность власти.
…путь принуждения и авторитета вернее, чем путь хитрости (6:275).
5. Ненависть к женским качествам и жажда женщин.
Всё в женщине – загадка, и всё в женщине имеет одну разгадку: она называется беременностью (7:47).
(Всё в Ницше – загадка, и она, быть может, имеет три ответа: маленький, плохо стоящий или/и быстро кончающий хуй, который нагнал пожизненный страх перед женщиной, перед своей неспособностью её удовлетворить.)
Главное в моралеразрушительной способности Ницше – это реабилитация наслаждения плоти.
Затем он хочет приспособить к этому подходу женщин, становящихся строптивыми под влиянием новых веяний суфражистской свободы.
Следующим шагом Ницше переиначивает мораль слабых христиан в мораль сильных антихристов, и делает он это с помощью отвергания таких добродетелей, как сочувствие, романтизация женщин, ответственность, понятие «нечистой совести» и пр.
Власть силы, а не компромисса – вот что проповедует Ницше.
Самое омерзительное в отношениях с женщиной – это процесс ухаживания, домогания – именно то, чего её тело совершенно не требует. Насилие, столь воспеваемое Ницше, было гимном изнасилованию.
Кто может повелевать… кто предстаёт насильником в поступках и жестах – какое ему дело до договоров! (7:463)
Не следует упускать из виду, что основа отношений между мужчиной и женщиной – это компромисс. Женщина раздвигает ноги в обмен на какие-то блага, которые представляет мужчина. Компромисс достигается в процессе переговоров, то есть ухаживания, где прощупывается, у кого имеется какая слабина, чтобы выторговать для себя побольше благ. Мораль – это то, что вынуждает людей идти по дороге компромисса и установления договора, то есть по пути хитрости, лицемерия, лжи – именно того, что было так ненавистно Ницше. Он не умел и не хотел ухаживать – он сразу делал предложение (женитьбы на той, какую хотел, или шёл в бордель и платил деньги или ухватывался за мастурбацию). Сила, которой Ницше наделяет сверхчеловека, так прельщает его именно потому, что она позволяет избегать переговоров и компромиссов, и берёт то, что хочешь – на то она и сила. Причём у сверхчеловека есть не только сила, но и дух, который необходим для того, чтобы решиться своей силой воспользоваться.
Сила духа, которая необходима для насильника-сверхчеловека, обеспечивается свержением христианской морали и установлением морали сильного. Сильному компромиссы не нужны. Обращение к компромиссу – знак слабости.
* * *
Под конец своей вменяемой жизни Ницше понял, что легально получить женщину с помощью женитьбы ему не удастся, и он успокаивает себя, придумывая себе оправдание:
Женатый философ уместен в комедии, таков мой канон… (7:480)
Идея обладания женщиной, по Ницше, – это насилие. Таким образом, Ницше не уничтожает мораль вообще, а заменяет одну мораль на другую, которая ему представляется более человечной (сверхчеловечной). Но так как у Ницше не хватает духа и физических сил жить, следуя своей новой морали, то он для этого придумывает сверхчеловека, которому такая мораль по плечу.
Прежде всего не следует забывать, что имморализм Ницше – это всего лишь слова. Что касается действий, то Ницше не убивал слабых, более того, сам был слабый, больной, временами почти слепой. Выступая против сострадания, Ницше сам жаждал его, но гордость не позволяла это признать, и он изо всех сил хаял сострадание, как лиса отвергала недоступный ей виноград.
