Началась интенсивная работа по благоустройству жилья и развитию промыслов, которые должны были содержать коммуну.
Среди коммунистов были врачи, священники, адвокаты, торговцы, учителя, но большинство – фермеры и рабочие. Имелись разные христианские деноминации, но католиков среди них не было.
Построили мастерские по изготовлению капканов для охоты, которые стали пользоваться большим спросом. Развели огороды, сады. Построили фабрику по производству шёлка, механические мастерские и типографию, где печаталась еженедельная газета на отличной бумаге тиражом 2000 экз. Она была бесплатная, но редакция принимала дотации. Помимо проповедей Нойса, в газете печатались статьи по истории, естествознанию, а также рекламные объявления разных мастеровых и услуг. В газете было написано, что она издаётся коммунистами и для коммунистов.
В 1874 году коммуна докупила большой кусок земли. К этому времени община насчитывала: мужского пола – 131 человека, женского – 152, из них 64 – дети и молодняк до 21 года (соответственно, 33 и 31). Из 219 взрослых 105 были старше 45 лет: 44 мужчин и 61 женщина.
Общине не хватало рук, и поэтому нанимали в помощь рабочих со стороны. Община всячески заботилась о благосостоянии наёмных рабочих, хорошо им платила, так что репутация об Онейде в округе была весьма высокой.
В Онейде устраивались музыкальные и драматические представления. Коммунисты проводили время в больших гостиных, пользовались библиотекой на четыре тысячи томов. Отдельно стояли здание школы, химическая лаборатория, столовая, столярная мастерская, конюшня, большая прачечная, имелся зал для лекций и собраний. Особо поощрялись музыка, танцы, занятия по любым предметам, только бы повышались эрудиция и интеллект. Но в то же время не воспрещалось «забивать козла» – и впрямь, в Онейде играли в домино. Однако желание преуспеть в каком-либо занятии, к примеру пении, и выйти на уровень выше других не поощрялось. Должно было поддерживаться примерное равенство.
Курение и спиртное были строго запрещены. Мясом кормили два раза в неделю. Неудивительно, что все коммунисты были честными, здоровыми, весёлыми, миролюбивыми людьми, любящими труд и еблю.
Все вопросы решались в демократическом порядке, для чего был создан 21 комитет: финансов, развлечений, патентного права, одежды, образования, медицинский и пр.
Каждое воскресное утро собирались главы комитетов и подразделений на совещание, где обсуждались дела за прошедшую неделю. И все решения принимались большинством голосов.
Проявлять сексуальные поползновения на людях было запрещено, так что поцелуи, объятия и прочие штучки-дрючки происходили только в спальнях. Однако при такой общей свободе секса легко представить, что парочки находили немало уголков, чтобы перепихнуться незаметно для остальных – об этом нигде не пишется, но человеческая природа функционирует вне зависимости от того, как пристально и точно за ней наблюдают.
Частной собственности в коммуне практически не было. В конце года каждый предоставлял список одежды, которая понадобится ему или ей на следующий год. Эти расходы закладывали в бюджет.
Доходы от различных предприятий (и не малые) возвращались в коммуну. На них, в частности, посылали способных молодых людей учиться в университеты.
У членов коммуны было много свободного времени для занятий, и многие изучали астрономию, греческий язык, химию. Находилось время для занятий музыкой и для игр. Они танцевали, пели, имели собственный оркестр, ставили пьесы и оперетты, играли в крокет и в шахматы, в бадминтон и бейсбол, ходили в турпоходы и на пикники.
Ездили отдыхать и рыбачить на дачи, которые принадлежали коммуне на Long Island и на озере Oneida.
В связи с небедным житьём коммунистов Онейды, Нойс заявлял, что настоящее христианство чуждо аскетизма.
По воскресеньям в Онейду допускались визитёры. С них брали деньги за показ, что было дополнительным доходом. В Онейду приезжали журналисты и писали восторженные статьи, а также туристы из Америки и Европы, знаменитые люди, писатели и философы, политики и попы, социологи и передовики из системы образования. Онейда стала популярной достопримечательностью. Летом по воскресеньям приезжали толпы людей на пикники, располагаясь поблизости от Онейды и наблюдая за коммунистами, за женщинами в коротких платьях и с короткими причёсками и воображали их свободную еблю.
А коммунисты угощали гостей взращенной у себя на огороде клубникой со сливками.
Лично-общественная жизнь Онейды
В Онейде никого силком не держали, а многочисленных желающих присоединиться к коммуне тщательно отфильтровывали, проверяли и принимали в ограниченном количестве. (Конечно, если бы туда просились одинокие красивые девушки, то их бы брали без всякой проверки и ограничений, как их берут на оргии, но туда просились семьями или одинокие мужчины – вечная проблема испокон веков: слишком мало одиноких и общедоступных женщин.)
Так, например, в 1873 году пришло сто письменных просьб, чтобы стать членами коммуны, и ещё сто – устных.
Молодёжь, как известно, самая свободолюбивая часть населения, но молодняк из Онейды не уходил, а те редчайшие, кто уходили, потом просились вернуться (ещё бы – в капиталистическом аду такого ебального раздолья не было, как при коммунизме в Онейде).
За все годы из коммуны выгнали только одного, да и то далеко не молодого. Это произошло в 1864 году, когда онейдовским «Солженицыным» стал William Mills. Изгнали его за то, что он обучал двенадцатилетних девочек (тех, которых только начинали ебать) «извращённому и развратному возбуждению». В чём оно состояло, об этом не пишется, но представить варианты можно. Самое главное, что если бы Mills их просто ёб, сдерживая семя, то он бы считался почётным членом коммуны. А чуть он решил показать девочкам нечто особо приятное, то за это его решили изгнать. Нойс явно его приревновал к девчонкам. Вполне возможно, что Нойс считал оральный секс недопустимым, а тут Миллс научил девочек наслаждаться посильнее, чем от пальца и от нескончаемой ебли хуем, будь то даже палец и хуй самого Нойса.
Миллс, кстати, отказался добровольно покинуть коммуну, и его в одну прекрасную зимнюю ночь выбросили из окна в снег. Он, разумеется, стал врагом Онейды и пытался мстить, грозя всем рассказать подноготную ебли в Онейде. Нойс не хотел новых скандалов в судах и купил молчание Миллса за 2250 долларов.
Нойс считал, что цель Онейды – подать миру пример истинного христианства.
В отличие от обычного христианства, трактующего жизнь как юдоль слёз и страданий, Нойс учил счастью и писал:
Чем больше мы приближаемся к Богу, тем больше мы должны открыть для себя, что наша особая обязанность – это быть счастливыми.
Не менее главное, по Нойсу, что работа обязательно должна приносить удовольствие. Он призывал коммунистов периодически менять работу, чтобы она не становилась монотонной и не надоедала. То есть везде, в сексе и в работе, он пропагандировал разнообразие.
