Карл с самого раннего детства возлюбил слова и так повадился на словесные выдумки, что его маленькие сестрички, следуя поставленному им условию, согласились съесть пирожки, которые он сам приготовил из грязного теста грязными руками – лишь бы послушать его истории (1: 8).
Литературными страстями Маркса стали Шекспир и Гегель. Шекспира он так и любил всю жизнь, а с Гегелем у него вскоре начались разборки.
С тех пор как у Маркса объявились вторичные половые признаки, он стал производить на людей неотразимое впечатление. Кожа на лице у него была тёмная, за что он заслужил кличку Мавр – так впоследствии называли его даже дочки. Чёрные, густые волосы росли у него из всех пор на лице, на руках, ушах и на носу. Грива, которую Маркс отрастил, напоминала львиную, что ему очень льстило, когда об этом говорили вслух. В 24 года он уже так зарос, что походил на свой классический портрет основоположника коммунизма.
Маркс быстро скумекал, что его волосатость производит неотразимое впечатление, и когда он оказался в Лондоне без бороды, то сидел дома, не появляясь на людях до тех пор, пока она не отросла вновь (1:38).
Энгельс тоже старался обрасти бородой, но до Маркса ему было не доволоситься.
В связи с этим становятся понятными бороды Толстого, Солженицына и прочих – они лишь для того, чтобы производить впечатление. А вот Сталин и Гитлер производили впечатление не растительностью на лице, а массовыми уничтожениями людей. Тут и безволосыми лицами впечатлишься. Люди же слов, а не действий, нуждаются в бородах для создания иллюзорного впечатления от их якобы великих деяний.
* * *
В студенческие годы Маркс пышет энергией, хотя дважды, в 1838 и в 1839 годах, был освобождён от военной службы из-за слабой груди – кашлял, видите ли, кровью (4: 3). Однако, несмотря на это, Маркс пьёт, дерётся, а также курит и бедокурит: делает долги и, без сомнения, залёживается в борделях, потому что жениться он не торопится, хотя невеста (самая красивая девушка в городе) у него имеется, но он её не ебёт. При Марксовой наглости и энергии одним онанизмом было бы не обойтись и без проституток не выжить. Невесту Дженни Карлуха знает с детства, она – баронесса и таскала его на руках, играясь с ним в детстве, как с живой куклой, так как Дженни была на четыре года старше Маврика. Они обручились в 1836 году, но скрывали помолвку от её отца, так как боялись, что тот будет возражать из-за разницы в их возрасте и полной безденежности жениха (1:21).
Отец Маркса, недовольный помолвкой с Дженни, предостерегает 9 ноября 1836 года:
Нет более святой обязанности для мужчины, чем взять на себя ответственность за слабую женщину… (4:2)
Быть может, из-за боязни ответственности, с которой, как он предчувствовал, ему будет не справиться, Маркс мурыжил невесту много лет, а сам развлекался по-всякому. Как и принято в таких случаях, он проецировал свои грехи на Дженни и бурно, но безосновательно подозревал её в неверности (1:49).
Сам же Маркс познакомился в Берлине с поэтессой Bettina von Arnim, которая была значительно старше его. У него хватило ума притащить её в Трир, и оказалось достаточно глупости, чтобы познакомить поэтессу со своей невестой. А потом на глазах у Дженни Маркс попёрся с ебучей Беттиной куда-то на ночь глядя. Дженни впала в ревнивый транс, страдала и фантазировала о Марксовой вожделенной зависимости от неё – ей хотелось, чтобы Маркс стал безруким, и тогда она стала бы для него поистине незаменимой – она писала бы за него и во всём помогала бы ему, и вот тогда он стал бы зависимым от неё и уже никогда её не бросит (1: 51). Приходило ли девственнице в голову, что в этом случае она была бы обречена вытаскивать его хуй прежде всего для мочеиспускания, а не для ебли, и подтирать ему зад?
Женился Маркс, когда уже совсем неловко стало – ему 25, а Дженни 29, ведь невеста уже перезрелой девицей стала, все свои пальцы измозолила о клитор, который небось шишкой торчал. Семейное счастье началось 19 июня 1843 года: муж – еврей без гроша в кармане, заработавший дурную славу по всей Европе своими злыми статьями, направленными против родного правительства. И средних лет молодая жена, без приданого, но дорвавшаяся до ебли.
Деньги, данные в подарок тёщей на первые несколько месяцев, новобрачные, во главе с Марксом, протранжирили за неделю. А потом не вылезали из долгов – ихнее столовое серебро дольше пролежало в ломбардах, нежели в ихнем кухонном шкафу (1:52).
С момента женитьбы, то есть с момента своего семейного счастья (или несчастья?), Маркс стал жить в позорной нищете, растущей год от года по мере увеличения количества детей, которое он даже не умел или не хотел ограничивать. Маркс и его семья прожили на содержании у Энгельса и на прочих подачках. Деньги, которые Маркс зарабатывал написанием статей, были ничтожны. Полное неумение обращаться с деньгами, которые время от времени попадали к нему в руки (в виде наследств или подарков), лишь усугубляли его нищету, которой он не гордился, как должен бы для демонстрации миру жизни пролетариата, а которую он ненавидел и скрывал, страшась растерять своё реноме в глазах окружающей его буржуазии. И всё это у того, кто писал про «Капитальные» деньги, учил, откуда они берутся, как они растут и множатся.
* * *
С собственным отцом Маркс разругался, так как тот активно возражал против буйного студенческого образа жизни сына, поэтому сынок даже не поехал в Трир из Берлина на похороны отца.
Слишком долго ехать, и у меня есть дела поважнее, —
так он аукнулся, объясняя своё решение (1:29). Судьба откликнулась – и на похороны Карла, человека знаменитого, пришло всего одиннадцать человек (1:1). У людей тоже нашлись дела поважнее.
Маркс шепелявил, имел хриплый рейнский акцент, и его речь часто не понимали – оратор он был неважнецкий, но своим видом покорял и вдохновлял (1: 39).
Маркс был исключительно резок и остроумен в своих писаниях (потому-то мне и пришлись по душе его ранние произведения). Объектами своей критики он выбирал высокопоставленных, государственных лиц, что привело его к изгнанию из Германии, Франции, Швейцарии и Бельгии, пока он не оказался в многотерпимом Лондоне. Со своими единомышленниками Маркс тоже не церемонился и потому жил вдобавок и в политической изоляции.
Однажды произошёл случай, доказавший немощную теоретичность Марксова увлечения коммуной и мощную нетерпимость самого Маркса к её практическим воплощениям. В 1843 году Карл и Дженни, которая была на четвёртом месяце беременности, переехали в Париж, где Карлу дали редактировать немецкий журнал. Они приняли предложение философа и коллеги Arnold Rüge жить коммуной в одной квартире, чтобы жёны по очереди готовили, покупали продукты и штопали носки. Предложили коммуну и третьей паре. Но та была с большими деньгами и, разумеется, отказалась, а бедняки объединились (и ещё больше обеднились). Вскоре оказалось, что Руже не мог выносить образ жизни Маркса, который, взявшись за что-то, никогда не заканчивал, всё ломал, бросался от одной недочитанной книги к другой, а также мог работать без сна по три-четыре дня. Руже, в свою очередь, имел предостаточно свойств, которые раздражали Маркса. Так что не удержались и двух недель – Марксы похерили коммуну и нашли себе отдельную квартиру (1:62). А всё лишь потому, что не обменивались жёнами. Тем более что беременной Дженни никакого риска забеременеть не было. Такой-то обкромсанный коммунизм устроили «марксиане».
