В 1867 году он, после многолетних потуг, выдал первый том своего Капитала.
Ненависть Маркса к буржуям была обострена болью от фурункулов, которую он испытывал, при писании Капитала – он грозил буржуям, что они её почувствуют на себе (1:294).
Некоторые, осилившие нудный фолиант, сравнивали Маркса по сарказму со Свифтом. Восхищались языком, который можно читать в отличие от скучнейших писаний других немецких Марксовых коллег. Но в основном реакция была весьма сдержанной.
А между тем дочки росли, и, когда Лауре стукнуло 20, пылкий креол из Франции Поль Лафарг сделал ей предложение. Он с самого начала прихватывал её у всех на глазах, и Маркс пытался его остепенить:
С моей точки зрения, настоящая любовь проявляется в сдержанности, скромности и даже в смущении влюблённого по отношению к любимой, а не в разнузданности страсти и преждевременной демонстрации близости… (1:290).
Предположительный специалист в экономике строил из себя специалиста в личной жизни, провозглашая типичные буржуазные моральные ценности и настаивая на их почитании.
Лаура и Поль поженились в 1868 году. Она родила троих детей, и все они умерли в младенчестве. Судьба не любила не только Марксовых детей, но и его внуков.
В 1870 году Энгельс продал свою долю в бизнесе, что позволило ему установить Марксу пенсию в 350 фунтов в год. Энгельс, никогда ни на что не жаловавшийся, всегда весёлый и бодрый, переехал из Манчестера в Лондон и снял в ренту красивый дом. Он приехал опять с двумя девицами, с Лизи Бурне и её племянницей Мэри Ellen, которых он содержал.
В 1872 году дочка Дженнихен вышла замуж за француза, который оказался угрюмым грубияном и эгоистом. Ни Марксу, ни Дженни он не нравился с самого начала. Но зато парочка сделала пять детей, из которых умер только один. У Маркса наконец появились внуки. Под конец жизни Маркс стал милым дедушкой и писал заметки, из которых после смерти Маркса Энгельс состряпал второй и третий тома так называемого Капитала.
Третья дочка, Элеонора, влюбилась тоже во француза (Маркс хотел в родственники англичан), причём старше её вдвое. Маркс запретил Элеоноре встречаться с ним, и та впала в многочисленные психические и физиологические болезни, за исключением фурункулёза. Внешне она была копия Маркса, но, как она сама отметила, без признаков папашкиной гениальности. Девушка сходила с ума от похоти, стала заядлой курильщицей, а моральный папаша советовал ей отвлекаться на другие дела. Но это ей не помогало, как и следовало ожидать.
Маркс взял её с собой в Карлсбад на воды, надеясь вылечить её таким гнусным способом от похоти. Сам Маркс пытался лечиться от печени. Перед отъездом, так как надо было ехать через Германию, Маркс подал прошение на английское гражданство, но ему отказали из-за его революционной суеты.
В итоге он довёл свою Дженнихен до анорексии (1: 375). Она заработала рак мочевого пузыря и в 1883 году умерла. Так заботливый папаша победно уберёг свою дочь от хуя.
А у Дженни, жены, тоже созрел рак. Она умерла 2 декабря 1881 года. У Маркса был такой бронхит (накурился), что последние три недели до её смерти он лежал в соседней спальне и якобы даже не мог двинуться, чтобы подойти к умирающей жене. А испражняться-то он ходил. Жена ведь лежала за стенкой, и путь в санузел не превышал по расстоянию пути к спальне жены.
После смерти Дженни Маркс быстро оправился и поплыл в Алжир для смены климата. (Италия была для него закрыта, он был в чёрном списке террористов – какого-то его однофамильца итальянцы даже арестовали.)
Маркс провёл несколько месяцев в Алжире, Монте Карло и Швейцарии. В какой бы южный город он ни приезжал, его встречали грозы и дожди, несмотря на то, что за день до его приезда сияло солнце (1:377).
В Алжире он сбрил бороду, усы и волосы на голове. Вот на какую фотографию Маркса надо было бы посмотреть. Но, судя по всему, она либо не была сделана, либо не сохранилась, либо хранится марксистами в тайнике, чтобы мир не увидел истинного лица Маркса.
В конце концов Маркс вернулся в Лондон, где и умер 17 марта 1883 года.
Энгельс умер от рака пищевода 5 августа 1895 года.
После смерти Энгельса бумагами Маркса стали заведовать дочь Элеонора и её любовник Edward Aveling. Любовник спал с кем попало, тайно женился на какой-то девице, и когда Элеонора об этом узнала и ошалела, Эдвард предложил ей двойное самоубийство. Он прислал ей синильную кислоту. Элеонора написала любовнику нежное письмо и выпила яд, а Эдвард передумал и таким образом убил её и освободился от Марксового проклятия. Обвинений Эдварду не предъявили.
Можно легко представить, какие метаморфозы претерпели бумаги Маркса в таких психически «уравновешенных руках».
Лаура и Поль Лафарг жили в окрестностях Парижа на деньги, получаемые от Энгельса. В ноябре 1911 года, когда Полю было 69, а Лауре 66, они решили, что жить больше незачем, и вместе покончили с собой. На этот раз никто не схитрил. Ленин пришёл на их похороны и произнёс речь, что идеи её отца станут реальностью быстрее, чем думают.
Дольше всех прожил Фредди Demuth, который тихо умер в Лондоне 28 января 1929 года.
* * *
Из тройки еврейских богатырей Маркс оказался для меня омерзительным. После него началось существенное улучшение: Фрейд был во много раз приличнее и приятнее, а Эйнштейн – так вообще душка.
* * *
Фейербах утверждал, что человек определяется тем, что он ест. Маркс и Энгельс утверждали, что человек – это то, что он производит (1:95). Эффективность, с которой такие схемы убеждают в своей справедливости людей, дают мне возможность сделать своё определение человека, которое должно быть самым эффективным: человек – это то, кого и как он ебёт.
Женщины представлялись Марксу буржуазией, а пролетариат – мужчиной со всеми вытекающими из обоих последствиями. Но женщин он не хотел уничтожить как класс, а жаждал переебать как пол. Однако в силу перманентного безденежья он перекинулся с их недоступности на буржуазию, с которой можно было справиться хотя бы словесно. А ещё лучше – чужими руками.
* * *
Маркс с важным видом повторял библейское:
Не человек для закона, а закон для человека.
Но человека он заменял обществом и писал, что как только законы перестают отражать чаяния общества, они становятся простой бумажкой. И далее:
Общество не основано на законах. Это юридическая выдумка. Наоборот, законы должны быть основаны на обществе и должны отражать его интересы, нужды… (4:20).
Это верно прежде всего по отношению к сексуальным законам – так, сексуальные законы Америки – это измызганные стариной бумажки, которые отражают не состояние общества, а состояние попов и моралистов, прибравших к рукам власть.
Теоретики жестокости, как подстрекатели и предатели, выносят опасную философию народу для потребления – а это всё равно, что давать спички детям. Всякие индивидуалистические учения, попадая в руки народу (а не индивидууму), становятся народными, то есть противоречащими своей индивидуалистической сути. Поэтому учения эти претерпевают трансформацию до такой степени, что становятся неузнаваемыми. Так, гениальные просветления Ницше (см. с. 353–393 наст, изд.) «обнародовали» нацисты, а кабинетные измышления Маркса – запустили в свои вены своры коммунистов.
