Самоотдача происходит при условии значительных самоограничений. Тогда как смысл отдачи чужд всяким ограничениям и условиям.
Однако на этом условия-ограничения самоотдачи не кончаются.
Тони вводит ограничение на участие дерьма в анальном сексе. Это так же абсурдно, как бояться произнести слово во время поглощения пищи. «Нельзя разговаривать с полным ртом» – говорит этикет. А де Сад утверждал, что анальный секс особо приятен, если прямая кишка заполнена говном.
Тони успокаивает, утешает брезгливого читателя, что она дерьмом совсем не интересуется. (Интересует ли дерьмо её Мужчину – она не говорит.) Тони заверяет зажавшего нос читателя, что анальный секс вовсе не связан с разлетающимися повсюду фекалиями, которые покрывают член с головки до ног, а тело женщины – от безволосых ягодиц до волос на голове. Но Тони не пишет ничего по поводу по меньшей мере рвущихся наружу газов из-за разворошённых длинным хуем кишок, причём при ебле, которая длится не минуту-две, а около часа. Тут и при прополощенной прямой кишке непременно что-то выскочит из неё.
Какая же это полная самоотдача в анальном сексе, если при нём не вырываются наружу дерьмо и газы? В таком случае полнота самоотдачи становится чистым вымыслом, ибо чистота анального секса – это то, на чём помешалась Тони. (Catherine Millet прекрасно понимала, что дерьмо – это неизбежная часть секса, тем более анального, и принимала его без всяких ограничений.)
Капитуляция Тони становится подозрительно «оговорочной», когда она заявляет, что все разы её анального чуда происходили с обязательно и неукоснительно натянутым презервативом.
О каком полном подчинении может идти речь, если Тони отказалась «подчиняться» сперме Мужчины, если она отказалась от её поглощения задом, поглощения, которое она всячески смакует. Что это за половой акт без спермы, заполняющей женские отверстия? Это не ебля, а реклама о предохранении от СПИДа.
Получается, что на самом-то деле Тони продолжала своё сопротивление Мужчине, отказываясь от ощущения плоти хуя и спермы в своём заду.
Отказавшись от голого хуя и семени в своей святой жопе, она перечёркивает весь свой постулат:
Подвластность – полная и абсолютная подвластность всего моего существа – вот где я нахожу свободу.
Тони лукавит: ни полной, ни абсолютной подвластности она себе не позволяет.
Она записывает детали совокуплений и нумерует каждую встречу с Мужчиной, чтобы что-то сохранить, чтобы это не исчезло во времени, чтобы были доказательства, что это с ней действительно произошло. Литература используется Тони для консервации, сохранения, архивации событий. Пусть. Литература и такое видала.
С этой же целью Тони хранит в специальной коробке использованные после анального секса презервативы с семенем её Мужчины. Она избегает упоминать, что презервативы, в количестве более двухсот, должны были пахнуть её дерьмом. Но самое смешное, что она не додумалась, уж коль так была озабочена презервацией своих анальных восторгов, хотя бы фотографировать свои совокупления, я уж не говорю о том, чтобы снимать их на видео.
Тони велеречиво рассуждает о тупике пизды (как писалось мною:
Пизда является тупиком – я в неё всегда прямиком;
см. http://www.mipco.com/win/soit.html) и противопоставляет ей открытый путь сквозь всё тело, начинающийся ртом и кончающийся анусом. Тони справедливо утверждает, что поистине «взять женщину» можно только через зад. Принимая это заявление за одно из главных, можно было бы сделать, основываясь на нём, идеальную обложку для этой книги. Однако обложка отражает полумеры приличий, подобные полумерам самоотдачи Тони: на суперобложке вырезана замочная скважина (которая уже использовалась на обложке мексиканского издания Тайных записок). В этой скважине видно нечто вроде розовой плоти. Но если снять суперобложку, то с обложки глазам предстаёт женский зад, но в подлых трусиках, а на задней стороне обложки красуется глубокомысленно-многознающее лицо Тони.
Я же считаю, что дизайн книги, идеально соответствующий её сути, должен был бы быть таким: на передней стороне обложки крупным планом анус Тони, а на обратной стороне обложки фотография крупным планом её рта, со сжатыми губами бантиком, подобно анусу. Тогда сердцевина – текст книги– оказывалась бы «телом» о двух концах: рта и ануса.
Разделив оргазм на клиторальный и анальный, Тони положила их на разные полочки: анальный на верхнюю, поближе к Богу, а клиторальный пониже, среди смертных. И это вместо того, чтобы их объединить с её новорожденной любовью к сосанию хуя. Надеюсь, в следующей книге Тони опишет, как она ещё теснее приблизилась к Богу, когда оказалась с двумя Мужчинами: одним, лижущим ей клитор, в то время как она сосёт ему хуй, и другим, заполняющим в этот момент хуем её всевозможные кишки.
В таком совокуплении, когда клиторальный и анальный оргазм подстёгивают друг друга, Тони познает уже не одного, а многих богов, покончив с монотеизмом, как она покончила с моногамией.
Слава богам!
Как я влюбился в мёртвую проститутку
Nell Kimball. Her Life As an American Madam by Herself; Edited and with an Introduction by Stephen Longstreet. New York: The Macmillan Company, 1970. 286 p.
Nell Kimball. Memoiren aus dem Bordell. Heyne, 2001. ISBN 3453177282.
Кимбалл Нелл. Записки из публичного дома: В 2 кн. / Пер. с нем. С. Варганова. Послесл. О. Воздвиженской. М.: ВРС, 2003. (Улица красных фонарей). Т. 1. Ч. 1–2. 150 с. ISBN 5-94451-026-9. Т. 2. Ч. 3–5. 163 с. ISBN 5-94451-027-7.
Впервые опубликовано в General Erotic. 2005. № 124.
Русское издание этой книги я получил в подарок на Новый год. Взялся читать и не мог оторваться, несмотря на то, что текст был полон смысловых тупиков и перевертышей вследствие дурного и тусклого перевода. Вопреки ему, Ольге Воздвиженской удалось в своём послесловии блестяще нарассказать о золотой эпохе борделей в США и о литературно-исторических реминисценциях, с ними связанных.
Русский перевод был сделан, увы, не с английского оригинала, а с немецкого перевода. Немецкий же перевод, судя по всему, был полон неточностей и ошибок, и они в естественном порядке перекочевали в русский текст, куда были включены собственные щедрые добавки. Но сила этой книги такова, что даже многочисленные ошибки и неточности не смогли исказить её дивный дух, светящуюся честность размышлений и человеколюбие автора.
Из воспоминаний Нелл Кимбэлл (1854–1934), несмотря на лингвистические препоны, следовало (я по ходу исправлял перевод согласно английскому оригиналу), что она, начав в 15-летнем возрасте работу проституткой в роскошном публичном доме в Сент-Луисе, прожила яркую и общественно-полезную жизнь, перепробовав почти все возможные амплуа женщины: от пылкой возлюбленной, роскошной проститутки и содержанки до любящей и преданной жены, скорбящей вдовы, заботливой матери и успешной предпринимательницы – владелицы лучших публичных домов в Новом Орлеане и Сан-Франциско.
