Когда я впервые в жизни (в 29 лет) увидел хвалёный стриптиз, он меня так возмутил своей подлой лживостью, что я до сих пор питаю к нему отвращение и никогда в стриптиз-клубах больше не появлялся. Я думаю, что стриптиз-клуб – это самое позорное место для мужчин. Стриптиз хорош лишь в одном случае – как увертюра к ебле со стриптизёршей. Но если ты её ебать не можешь или не смеешь, а ходишь лишь поглазеть, то ты просто демонстрируешь свою немощь и глупость. Тем не менее ходить в стриптиз-клуб, по непостижимым для меня причинам, считается мужественным.
Отношение Дженны и её соратниц к посетителям их клуба было вполне соответствующим моей позиции:
они были тупы, они были пьяны и заслуживали это. Если вы делаете нас жертвами своих прихотей, то мы сделаем вас жертвами наших. Так что мы – квиты.
Больше всего Дженне было по душе, что она зарабатывает такие огромные деньги, не беря на себя никакой ответственности перед теми, кто ей платит. То есть она раздвигает ноги и ягодицы, но на безопасном для рук и тем более хуёв расстоянии.
Максимум, что позволялось в процессе lap dance (имитация танца стриптизёрши, елозившей на коленях у клиента), – это потереться о него своей грудью, но произойти это могло только во время так называемого «индивидуального танца», за который платились большие деньги. Причём не во время первого танца, а третьего-четвёртого (а за каждый надо было платить отдельно) – ведь первый танец исполнялся на большом расстоянии и цель его была в том, чтобы раскочегарить мужика на второй танец, в котором Дженна приближалась к нему чуть ближе, и на каком-то сумасшедшем платеже за очередной танец Дженна уже могла прикоснуться задом к платежеспособному клиенту. После таких танцев, – пишет она, – мужик шёл домой и уябывал вусмерть свою жену или задрачивал себя до посинения.
Из этой фразы можно бы сделать благожелательный и оправдательный для клиентов вывод, мол, якобы они не хотят изменять своим жёнам и ходят на стриптиз, чтобы невинно повозбуждаться, но ебут они, верные, только свою жену. Но вся эта вымученная верность их выеденных яиц не стоила – если бы Дженна не только развела перед ними ноги, но и дала бы команду: «еби». Верные (не жене, а своему хую) клиенты бросились бы кто как мог исполнить её повеление, начисто позабыв о своих жёнах. Так что на жён они если и накидывались, то не из верности, а из-за того, что не могли выебать Дженну.
Став звездой стриптиза, Дженна (а ей едва стукнуло 18) учит новенькую:
Это всё ненастоящая жизнь – это игра, мощная игра по наябыванию.
Отчего же? – возражу я. – Это вполне настоящая жизнь, но с повышенной концентрацией иллюзий. А иллюзии – это и есть наябывание.
Попутный вопрос: зачем женщина, любящая своего мужа и верная ему, накладывает косметику и старается выглядеть сексуально привлекательной, выходя на люди, даже тогда, когда муж её не сопровождает? Более того, она для мужа дома вообще косметикой не пользуется, но, уходя из дома на работу или ещё куда, жена намазывается до неузнаваемости. Красивой неузнаваемости. Почему она обнажается, носит декольтированные платья, открывает руки и ноги, не для мужа, а для всего честного народа?
Попутный стандартный ответ: эта верная жена «хочет выглядеть привлекательной». Но смысл этой обтекаемой фразы очевиден, если пошевелить хотя бы одним мозгом: она хочет выглядеть сексуально привлекательной для всех мужчин. Эта верная жена искренне не намеревается заводить любовников – она ведь мужа любит, но подсознательно она хочет всех мужиков держать в состоянии готовности её ебать. Кроме того, она не просто старается привлечь мужиков, но и продать себя подороже. Цена на одну и ту же женщину без косметики и с нанесённой косметикой разнится в сотни раз.
Таким образом, не сама женщина становится мечтой, а то, как выглядит её раскрашенное лицо. Вложив в женщину 100 долларов косметики, её можно продать за несколько тысяч долларов, тогда как без косметики она уйдёт максимум за сотню. Чем не выгодное вложение денег для любого сутенёра? А сама женщина только на этом доходе и строит свою жизнь. Она не выйдет из дома ненамазанной. И не важно, что женщина, любящая мужа и верная ему, не продаётся в данный момент – она смотрит вперёд и хочет установить себе репутацию дороговизны на случай, если придётся себя выставить на продажу, устроив аукцион среди самцов, жаждущих её ебать.
Нечто аналогичное делает и стриптизёрша – она тоже накосмечивается и оголяется, чтобы дразнить, чтобы держать мужиков на взводе, всегда готовыми излить в неё семя. Но образ стриптизёрши несёт в себе более обоснованную надежду на еблю, ибо всё происходит в специально отведённом месте, где пекутся сексуальные фантазии для мужиков, тогда как намазанная и полуобнажённая «верная жена» идёт по обыкновенной улице, охраняемая приличиями. А вот стриптиз-клуб – это место, где концентрация надежды повышается до такого уровня, после которого самцы готовы платить за продление жизни этих надежд.
Это не важно, что «верная и любящая жена» хочет всегда и для всех выглядеть сексуально привлекательной, не сознавая это, – большая часть нашей жизни вершится неосознанно. Но смысл женского желания – всегда на людях выглядеть соблазнительно – говорит лишь о том, что идея верности женщине исконно и генетически чужда (как и мужчине). Будь это иначе, жена ходила бы дома вся намазанная и в соблазнительных шмотках, а на люди выходила бы лахудрой, какой она на самом деле ходит дома перед мужем.
Дженна убеждает, что была верна Джеку в течение всех своих стриптизных занятий и ни одного мужчину не выебла, – обнажая своё тело, она оставалась невинной и любящей единственного мужчину женщиной.
Дженна обучила новенькую хитростям стриптиза, а новенькая обучила Дженну лесбийской любви – здесь Дженна изменила Джеку, если связь с женщиной можно назвать изменой мужчине.
На протяжении многих страниц Дженна описывает различия между спецификой любви к женщине и к мужчине, и в течение последующих лет она многократно принимает решение отказаться от мужчин в пользу женщин, но это решение, как и многие другие, ею не выполняются. Однако самые главные свои решения вроде отказа от наркотиков ей удаётся воплотить в жизнь, правда, из последних сил, будучи на грани смерти, но всё-таки удаётся. Тем не менее через несколько лет наркотики снова берут своё, и её борьба возобновляется – к концу книги фиксируется очередной этап победы Дженны над наркотиками.
Несмотря на то, что на момент написания книги Дженна вроде бы уже наркотиков не принимает, она описывает свою девичью, полную наркотиков жизнь, не с новыми чувствами тридцатилетней женщины, покончившей с зависимостью, а с чувствами того, прежнего, наркотического периода – она испытывает гордость типичной наркоманки, удерживающейся от иглы. Она пишет о себе:
Хорошие девочки только вдыхают, а не колются.
То, что ей удалось удержаться от иглы, делает для неё вполне приемлемым вдыхать наркотики.
Жутковато читать бредятину наркоманки, убеждающей себя, что она в состоянии контролировать своё потребление наркотиков, в то время как она переставала есть и превращалась в скелет. А потом она доказывает свою власть над зельем: чтобы быть в состоянии позировать для порнофотографий, она аж целые две недели не пользовалась наркотиками и ела до отвала, чтобы набрать вес. А потом, отснявшись и заработав денег, она опять погрузилась в наркоту, от которой чудом не умерла.
