Бовуар собиралась возвратиться в Париж 10 мая и просила Сартра сделать для неё возвращение приятным. Чтобы он две недели провёл только с ней (это после заявления авторши, что их сексуальная жизнь прекратилась, – значит, не притрагиваться друг к другу в течение двух недель, а только языком болтать да книжки читать?).
Сартр ответил ей горячим письмом, что ждёт её и жаждет. И Бовуар строчит Сартру, что не дождётся, чтобы прикоснуться к нему (это чтобы по-дружески пожать руку?).
Однако 3 мая она получила от Сартра телеграмму с просьбой отложить свой приезд на неделю, так как его отношения с Ванетти приняли неожиданный поворот. Это ввергло Бовуар чуть ли не в отчаянье. Она отложила отъезд и, чтобы скоротать с кем-то неделю, позвонила секретуту Троцкого, мол, давай, поразвлекаемся недельку, но он стал на жену ссылаться, которая ему яйца оторвёт, коль узнает, и Бовуар ничего не оставалось как позвонить далеко в Чикаго Нельсону Алгрену и напроситься на приезд.
Мудозвон Алгрен (и он не раз докажет это своё свойство в будущем), вместо того чтобы сразу взять готовенькую мокренькую Бовуар в постель, потащил её, удивлённую и разочарованную, на экскурсию в зоопарк. Но его мудозвонство не удовлетворилось зверями. После зоопарка, вместо того чтобы повезти её к себе, о чём Бовуар только и мечтала, он устроил её в отель и ушёл. А вечером он потащил её в джазовые бары и только в самом конце ночи, в такси, отыскал в себе мужество её поцеловать. Тогда уже Бовуар его крепко прихватила, и ему ничего не оставалось, как превратиться из мудозвона в любовника. Так что 10 мая вместо дня возвращения в объятия Сартра стало днём начала ебли с Алгреном, который Бовуар и Алгрен отмечали потом многие годы.
На следующий день Алгрен одел на палец Бовуар дешёвенькое мексиканское колечко. Она сказала, что будет носить это кольцо до самой смерти и проносила – она выполняла обещания, потому-то и не хотела замуж, чтобы не обещать верности, которую при её обязательности пришлось бы выполнять.
Но вот она – суть любви (жажда увидеть Сартра), которая мгновенно переключается на близоказавшегося (Алгрена). Торжество взаимозаменяемости наслаждения. То, что невозможно в дружбе (незаменимость друзей), которая у неё была с Сартром и благодаря которой их близость просуществовала столько лет.
Вскоре Бовуар надо было возвращаться в Нью-Йорк, и Алгрен полетел с ней, впервые в жизни сев на самолёт. Алгрен, кстати, был знаменитым писателем и получил какие-то американские литературные премии.
Когда Бовуар вернулась в Париж, стояла тёплая весна, а Сартр был прохладен, ибо Ванетти ещё не вернулась в Штаты, торчала в Париже и как будто не собиралась его покидать. Она давила на Сартра, чтобы он на ней женился, а он тянул резину. Сартр был влюблён в Ванетти, и она, чувствуя это, не хотела размениваться на меньшее, чем замужество.
Бовуар уехала в предместье Парижа, и Сартр приехал к ней на обещанные две недели. Ванетти звонила туда, устраивала скандалы и угрожала. По истечении двух недель Сартр вернулся в Париж.
Бовуар ещё оставалась в деревне два месяца, и к ней приезжали Ольга и Бост и пару раз сам Сартр.
Бовуар изо всех сил переписывалась с Алгреном, почти избегая упоминать Сартра и вовсе не упоминая Ванетти.
Из-за всех этих страстей-мордастей Бовуар стала принимать наркотики, чтобы избавиться от депрессии. Сартр принимал уже некоторое время бензедрин – лекарство, которое давали лётчикам, чтобы их не клонило в сон во время полёта, теперь это зелье называется «speed». Сартр дал попробовать его Бовуар, и хотя оно помогало ей в работе, но не помогало от депрессии.
В июле Сартр наконец проводил (выпроводил) Ванетти в Штаты. Та предупредила, что она вообще больше никогда не вернётся в Париж, а если вернётся, то лишь для того, чтобы выйти за Сартра замуж.
В сентябре 1947 года Бовуар полетела в Чикаго на две недели. Алгрен взял её на экскурсию по Штатам и хотел, чтобы она вышла за него замуж и осталась в Чикаго. Бовуар пыталась ему объяснить, что корни её в Париже, что она не сможет жить в Чикаго, но Алгрен был не в состоянии этого понять (мудозвон никак не уразумевал, что страстная ебля и брак не имеют никакой связи).
Когда Бовуар вернулась в Париж в конце сентября, Сартр обзавёлся новой любовницей – он познакомился с ней на Каннском кинофестивале – американской журналисткой Салли Свинг (хороша фамилия
[16]
, но оправдывала ли она её с Сартром?). Свинг занималась тем, что подготавливала впрок некрологи для ещё живых знаменитых людей.
– У вас есть возможность повлиять на людей некрологом до своей смерти, —
сказала она с усмешкой Сартру. Но Сартр и так этим всё время занимался.
Бовуар почувствовала неимоверное облегчение, что двухлетнее увлечение Сартра Ванетти закончилось и что он завёл новую любовницу. Он в своём расписании отвёл Свинг время с вечера среды до утра четверга, а также субботу после полудня до воскресенья. Она негодовала, что Сартр встречается с женщинами по расписанию. Но она была в него влюблена, а значит, расписанию подчинилась. Сартр играл на фортепиано, а Свинг на скрипке, они устраивали музыкальные дуэты. Свинг считала его замечательным любовником (не торопился кончить в пизду, как американские мужчины, а облизывал и ласкал до бесконечности), а он жаловался Бовуар, что Свинг слишком требовательна в сексе (fuck me hard?). Спали они только в её квартире и никогда в квартире Сартра, где он жил с матерью.
К своему позору, Сартр начинает активно втягиваться в политику, выступая против войн и преклоняясь перед Советским Союзом, который, в отличие от США, якобы искренне хочет мира.
Между тем Сартр и Бовуар строили детальные планы ебли-дружбы. С мая по сентябрь 1948 года Ванетти должна была приехать в Париж к Сартру. Он сразу предупредил Салли Свинг, что он не сможет с ней встречаться в течение пребывания Ванетти. В это же время Бовуар отправлялась к Алгрену, чтобы с ним путешествовать по Миссисипи в Новый Орлеан, а затем в Мексику и Гватемалу. Но за несколько дней до того, как женщины должны были быть переброшены через океан к соответствующим любовникам, Ванетти написала, что её не устраивают сартровские условия. Сартр принял это за отказ приехать и переиграл с Салли Свинг, учредив её основной любовницей. У Бовуар же появился выбор: остаться в Париже на подхвате у Сартра или уезжать к Алгрену на четыре месяца – такой срок вдали от Сартра без Ванетти представлялся ей слишком большим, и она, после совещания с Сартром, решила урезать свою поездку в Штаты до двух месяцев. Однако Алгрену она об этом не сообщила, решив сказать ему об этом при удобном случае.
Бовуар была достаточно разумна, чтобы позаботиться о предстоящих противозачаточных средствах. Она боялась забеременеть в течение длительной поездки, когда сделать безопасный аборт было бы негде. Так что она поделилась своими заботами с Алгреном. Тот предложил использовать резинки или вытаскивать до семяизвержения, но Бовуар не хотела, чтобы он жертвовал своим наслаждением. А потому испрашивала, есть ли какие новые американские изобретения в области противозачатья. По прибытии в Чикаго её свели с гинекологом, который вооружил её против сперматозоидов диафрагмой.
