Когда Бовуар узнала, что Клод влюбился в красивую тридцатипятилетнюю богачку, она, погоревав, выступила с конструктивным предложением: хорошо, мы будем с тобой встречаться по очереди. Но та баба не хотела делиться. По мнению Бовуар, большинство женщин стремятся «завоевать и уничтожить». Связь Клода прекратилась через полгода, когда он обнаружил, что его любовнице в действительности не тридцать пять, а сорок пять. Бовуар и Клод снова стали общаться, но уже не так пылко, а больше друзьями, чему оба были весьма рады – опять удалось остаться в добрых отношениях.
После убёга Мишель Сартр стал проводить больше времени с Арлет Элкайм. В сентябре 1959 года он с ней улетел в Ирландию, где они жили в поместье американского кинорежиссёра Джона Хьюстона. Тот хотел сделать фильм о Фрейде по сценарию Сартра. Арлет служила переводчицей. Позже Хьюстон ужасался уродству Сартра и его постоянным монологам, в которые Хьюстону невозможно было вставить и слово.
Нельсон Алгрен снова явился в Париж в феврале 1960 года. Они с Бовуар не виделись восемь лет. Бовуар была в то время на Кубе с Сартром, там Кастро три дня лично возил их по острову, и они провели там «медовый месяц революции», как выразился Сартр.
Бовуар оставила для Алгрена ключи от её квартиры, наказав Ольге, Босту и Мишель позаботиться о нём. Мишель после попытки самоубийства была снова принята в семью Сартра. Алгрен ухаживал за Мишель и однажды в такси взял её руку и положил себе между ног. Когда она рассказала об этом Сартру, он так возбудился, что выеб её, чего уже не имело места два года. Таким образом, их сексуальные отношения возобновились. (Ещё одно доказательство возбудительной цели откровенности, на которой настаивал Сартр со своими любовницами.)
Мишель была счастлива, что Сартр снова её захотел, но уже не тешила себя иллюзиями по поводу времени, которое он будет ей уделять. Они встречались раз в неделю на два часа. Она решила заиметь ребёнка от Сартра, и он не возражал. Но она, которая всегда так легко беременела, никак не могла зачать. Она пошла к гинекологу, и обнаружилось, что у неё перекрыты фаллопиевы трубы. Ей сделали операцию, но всё равно она не смогла забеременеть. У неё было три аборта от Сартра, и вот теперь она стала из-за них стерильной.
А Бовуар провела замечательное время с Алгреном, как в былые времена. Они вместе работали и путешествовали по Испании, Стамбулу, Греции, Криту.
В августе Бовуар полетела с Сартром в Бразилию, а Алгрен остался ещё на несколько недель в Париже.
В июне 1962 года Сартр и Бовуар снова полетели в Москву, надеясь увидеть там изменения к лучшему. Сартр, как и прежде, получил приглашение от Союза писателей. Стояла хрущёвская оттепель. В аэропорту их встречала Лена Зонина, приставленный к ним переводчик и гид в течение их трёхнедельной поездки. Зонина была литературным критиком и переводчицей и собиралась перевести на русский работы Сартра и Бовуар. Теперь, помимо банкетов, их приглашали в дома людей, и Сартр с Бовуар почувствовали в СССР ветерок свободы.
Зониной было тридцать восемь, она была дважды замужем, разведена и жила с двухлетней дочкой и матерью. Она была ярой защитницей справедливости, весёлой, остроумной, и у них образовался тесный контакт в процессе долгих разговоров за водкой в квартире Зониной.
Через две недели после возвращения в Париж Сартр опять полетел в Москву, на этот раз один, на Всемирный конгресс мира. Лена Зонина по-прежнему была его переводчицей. Они, разумеется, стали любовниками, и Сартр, по возвращении в Париж, стал заваливать её письмами. Зонина как-то поведала ему в разговоре, что она всегда первая прекращала отношения с мужчинами. И это заставило Сартра нервничать.
Из-за советской цензуры они пересылали письма через нарочных. Илья Оренбург им в этом помогал.
Зонина была настроена гораздо более критично к советскому правительству, чем Сартр, и она пыталась избавить его от политических иллюзий.
В своих письмах Зониной Сартр, по своему обыкновению, требовал, чтобы она рассказала ему, если она будет спать с другими мужчинами.
В декабре 1962 года Сартр и Бовуар полетели в Москву провести Рождество с Зониной. Под прикрытием Бовуар ему было легче оставаться с ней наедине.
Летом 1963 года Сартр и Бовуар провели шесть недель в Советском Союзе и путешествовали по Крыму, Грузии и Армении.
Сартр сделал предложение Зониной, но она отказалась уезжать из России, потому что это означало бы, что она никогда не сможет вернуться. Она знала, что ей не позволят взять с собой мать, а она не могла её оставить. К тому же она никогда не могла согласиться стать одной из сартровских женщин, которые от него зависят.
В 1964 году были изданы Слова. Сартру было 59. Издатель спросил его, какие у него планы по поводу его литературного наследства. Сартр никогда об этом не задумывался. И тогда он решил удочерить Арлет. Назначать Бовуар своим литературным распорядителем было бесполезно, так как она с ним почти того же возраста. Арлет привлекала Сартра и тем, что была не столь меркантильна, как другие его женщины, и достаточно молодой, чтобы его пережить на много лет. Но Бовуар недолюбливала Арлет и возмущалась тем, что она находится в полной финансовой зависимости от Сартра и не делает попыток как-либо самой зарабатывать деньги.
В том же 1964 году Сартру присудили Нобелевскую премию. Посоветовавшись с Бовуар, он пришёл к выводу, что, если он примет её, он тем самым признает буржуазные ценности, против которых он выступал. Сартр также решил узнать мнение молодёжи. Вся редакция Новых времён была единодушна в решении, что он должен премию принять.
Но Сартр с Бовуар спросили 21-летнюю девчонку, членку социалистической партии. Она написала ему письмо, что все военизированные члены её партии считают, что Сартр будет не Сартр, если он примет Нобелевскую премию. Девица напомнила ему, что Нобелевская премия Борису Пастернаку в 1958 году была дана только для того, чтобы опозорить СССР. Этот аргумент был решающим для окончательного решения Сартра и Бовуар – отказаться от премии.
Сартра угораздило заявить, что он сожалеет, что премия Пастернаку была дана раньше, чем Шолохову, и что единственная литературная работа советского периода, которая удостоилась на то время Нобелевской премии, не только не публиковалась в самом Советском Союзе, но даже была запрещена к прочтению (сам факт запрета литературного произведения его явно не тревожил).
В ноябре Сартр написал Зониной, от которой уже давно не было писем, спрашивая, каково её мнение по поводу его отказа от Нобелевской премии. Но ответа он не получил, Зонина сама прибыла в Париж в декабре 1964 года. Зонина сообщила, что возмущена решением Сартра и его реверансами перед сталинистами. И, вообще, с какой стати Сартр решил, что Шолохов заслуживает Нобелевскую премию больше, чем Пастернак? Разве он не знает, что Шолохов был сталинский лакей? Она сообщила, что все диссиденты в СССР насмехаются над Сартром и его решением.
Книга Слова была посвящена Зониной и, быть может, именно поэтому её выпустили посетить Сартра. Не позволь КГБ ей поехать, начался бы шум, что женщине, которой посвящена нобелевская работа, не дают посетить писателя, посвятившего ей эту работу. Тем более что Зонина перевела Слова, и эта книга пользовалась огромным спросом в СССР (впрочем, как и все западные книги в России в то время). Зонина провела в Париже три недели.
