Теобальдо проехал вперед и остановился примерно в трехстах шагах позади засады на небольшом, покрытом растительностью возвышении справа от дороги, с которого можно было видеть далеко вперед, будучи практически скрытым от взоров идущих по тракту.
Ждать на этот раз пришлось совсем недолго. Буквально через пару минут падре и его сообщники увидели вдали на дороге четыре фигурки в киверах. Солдаты шли осторожно, и хотя с такого расстояния не было видно их лиц, но очевидно было, что они внимательно смотрят по сторонам.
– С охранением идут, паршивцы, – недовольно пробормотал падре, а потом, повернувшись к Пако, добавил: – А вдруг это не те?
Пако внимательно посмотрел на маленькую группу солдат и, довольно усмехнувшись, произнес, указывая рукой куда-то вдаль:
– Те самые, успокойся, вон посмотри лучше туда!
Теобальдо пригляделся, потом достал из кармана маленькую подзорную трубу и, приложив к глазу окуляр, расплылся в довольной улыбке – вдали между скалами из-за поворота дороги показался здоровенный фургон, запряженный шестеркой лошадей.
«Точно, тяжелый», – подумал падре, причмокивая от удовольствия.
Повозку сопровождали двадцать-двадцать пять солдат, самых обычных фузилеров. Фургон был, похоже, где-то в шестистах шагах от засады, а передовые солдатики уже, наверное, в двухстах шагах от нее.
Бандиты не стреляли, ожидая, когда дозор подойдет поближе. Но, видно, перестарались. Когда до передовой французской группы оставалось не более ста шагов, солдаты, что-то заметив, замедлили шаг, а потом вдруг встрепенулись и, резко вскинув ружья, выстрелили в кусты.
В ответ воздух разорвал нестройный, но громкий залп сотни ружей. Теобальдо, наблюдавший всю эту сцену с холма, словно полководец, руководящий битвой, увидел, как упал один из французов, сраженный насмерть, а еще один присел, видимо раненный то ли в ногу, то ли в живот. Двое оставшихся невредимыми пустились наутек в сторону своих…
Это вполне можно было предвидеть, но для падре стало совершенной неожиданностью, что солдаты у повозки не стали строиться в каре, как обычно действовали французы в момент опасности, а просто-напросто бегом бросились прочь. Причем обозные выпрягли упряжку и дали деру вместе с лошадьми, но без повозки.
– Ну и трусы! – засмеялся падре и добавил злорадно: – Понимают, твари, что вместе с фургоном не уйти… Ну ничего, поймаем!
Бегство французов вызвало ликование всего отряда герильи. Бандиты с торжествующими криками бросились в сторону повозки. Две сотни в полном составе высыпали из леса и, размахивая ножами и карабинами, устремились к заветной цели. Нагоняя своих «пехотинцев», на дорогу выехали конные, опережая грузного падре. Не прошло и двух минут, как почти вся толпа головорезов собралась вокруг большого, окованного железом фургона. Не слушая окриков своих начальников, герильясы наскочили на закрытый на два огромных замка фургон. Самые сильные, отталкивая друг друга, влезли на него и принялись ломать запоры.
– А ну прочь, мерзавцы! – закричал издалека что есть силы Теобальдо. – Сам лично вырву глаза, сдеру кожу живьем с того, кто возьмет мои деньги! Живо преследовать лягушатников!
Бандиты хоть и были алчными, но страх перед кровожадным главарем оказался сильнее жадности. Они знали, что «содрать шкуру» и «вырвать глаза» были вовсе не оборотами речи, а вполне реальными операциями, которые они не раз сами проделывали с пленными французами или с не желавшими подчиняться крестьянами. Поэтому герильясы остановились и хотели уже было отойти в сторону от добычи доброго падре, как один из них вдруг с опаской, указывая на фургон, воскликнул:
– Дым! Оттуда идет дым!
А потом другой бандит, сообразив что-то, с выпученными от ужаса глазами заорал:
– Это фитиль!!!
Но отреагировать на эту новость уже никто не успел. Страшный, чудовищной силы взрыв поднял на воздух фургон и окруживших его бандитов. В диком грохоте, от которого могли бы лопнуть барабанные перепонки, в сполохе пламени и клубах черного дыма к небу взлетели щепки от тяжелого ящика и обезображенные куски тел герильясов.
Когда дым немного рассеялся, вокруг неглубокой опаленной воронки на земле лежал десяток трупов. Других бандитов отбросило взрывной волной так, что их тела валялись в полусотне шагов от места взрыва, а некоторых просто разорвало на куски. Кругом все было усеяно оторванными руками и ногами, клочками материи и брошенным оружием. Полтора десятка бандитов валялись на земле в крови, с диким ревом корчась, хватаясь за свои окровавленные обезображенные конечности. Один головорез грыз от диких мучений землю, пытаясь заправить в живот вываливающиеся на траву кишки. Везде слышался исступленный вой и проклятия…
В голове у Теобальдо все гудело и звенело, он почти перестал слышать. Глаза ничего не видели. В первый миг падре подумал, что потерял зрение, но когда, несмотря на боль, смог приоткрыть глаза, понял, что все-таки видит. С трудом он вытащил ногу из-под залитой кровью, еще дергавшейся кобылы, сраженной, видимо, осколком железного ящика.
– Коня! – прохрипел главарь банды, обращаясь к тем, кто, стоя далеко позади, остался цел. – Коня, иначе зарежу!!
Горбоносый герильяс подъехал, держа в поводу запасную лошадь. Он сам спрыгнул на землю и помог Теобальдо залезть на нового конягу. Падре, кряхтя от контузии, с усилием влез в седло. Только сев на лошадь, он смог оценить масштабы разгрома. Почти пятьдесят человек из банды были убиты, покалечены или ранены, пострадало пять лошадей, видно было также, что многие из выживших контужены… Короче, для отряда это был страшный удар.
– Пако! Ко мне, мерзавец! – закричал падре с ли цом, налившимся кровью от бешенства. – Это ты нас завел в ловушку, кишки из тебя выпущу!!
Но реализовать свою угрозу Теобальдо уже не мог. Пако не было нигде видно, зато из-за скалы, откуда еще недавно выехала повозка, раздался треск барабанов и отрывистые сигналы вольтижерского
[26]
рожка. Почти в тот же миг герильясы увидели, как в пыли на дороге заблестели штыки и бляхи на киверах пехоты. Оценить общее количество солдат не представлялось возможным, но падре быстро сообразил, что это совсем не двадцать фузилеров, а несколько рот, если не целый батальон.
– Это ловушка!! – закричал он в ужасе. – Уходим!
Идея этого нехитрого маневра пришла в голову не только Теобальдо. Все оставшиеся на ногах герильясы в панике бросились к той роще, из которой они так непредусмотрительно выскочили навстречу добыче, оказавшейся смертельным гостинцем. Рядом с падре остался только один конопатый Пепито, который держал вьючную лошадь главаря, да горбоносый Гути, единственный верный охранник грешного падре.
– Сматываемся, – бросил Теобальдо и, развернув лошадь, тяжелым галопом поскакал в сторону леса, опережая герильясов, бегущих с проклятиями и бросающих в сторону своего главаря ненавидящие взгляды.
