Но Анри не остановился, продолжая движение вместе с дюжиной заранее назначенных самых лучших гренадер под командованием старого сержанта. Когда прошли еще пятьдесят шагов, Анри встал, потом махнул рукой сначала вправо, потом влево. Все уже знали, что это значит. Быстро и без суеты солдаты разомкнулись в стороны, остановились и тихо опустились на одно колено. Анри услышал негромкий лязг штыков, которые примкнули к ружьям.
Наклонив оружие навстречу невидимому врагу, гренадеры замерли, стоя на одном колене. Анри тоже опустился на колено. Наступила полная тишина, луна снова зашла за облака, и стало так темно, что даже темный силуэт замка почти слился с ночным небом.
Прошла минута, и сзади раздался негромкий стук железа о каменистый грунт, стук который становился все громче, а пространство, откуда он доносился, все шире. Это работали сотни кирок и лопат.
Анри весь обратился во внимание, его глаза постепенно привыкли к темноте, и он снова стал различать впереди черный силуэт. Молодой офицер прекрасно понимал, что перед ним крепость с огромным гарнизоном, и оттуда можно ожидать все, что угодно. Но, кажется, там все спали. Стук кирок и лопат за спиной Анри становился все более отчетливым. Осмелев и немного окопавшись, солдаты стали работать уверенней.
Внезапно громкий звук выстрела разорвал тишину. Анри невольно вздрогнул, увидев, как, слепя глаза, ярко блеснул в черной мгле всполох, а потом, разрывая мглу, по небу, описывая огромную параболу, полетел в снопе пламени осветительный снаряд.
Все поле мгновенно осветилось, и Анри четко увидел черные силуэты гренадер, сидящих в безмолвной тишине со склоненными ружьями.
Тотчас же раздался еще один гулкий выстрел из мортиры, и в воздух взлетел, озаряя поле, второй осветительный заряд. Анри обернулся назад, но к удивлению своему не увидел ни одного рабочего: те окопались уже настолько, что смогли залечь и остаться незамеченными. Наверное поэтому, к удивлению де Крессэ, над полем снова повисла тишина. Испанцы то ли ничего не разглядели, то ли ничего не поняли.
Через несколько минут позади Крессэ громко застучали кирки и лопаты, «рабочие» становились все более уверенными, и стук их инструментов звучал все явственней.
Анри совсем уже успокоился и подумал, что все пройдет гладко. Но внезапно тишину разорвал новый выстрел из мортиры, потом еще один, потом еще… Стреляли из замка и из города. Местность осветилась так, что стало видно чуть ли не как днем.
И вдруг с бастиона, напротив того места, где находился Анри с солдатами, громыхнул выстрел. Это уже был не отдаленный гул мортиры, а мощный, уверенный грохот тяжелой пушки. В ту же секунду молодой офицер услышал, как с диким визгом пролетела картечь. Через несколько секунд раздался новый пушечный выстрел, потом еще один. Картечь проносилась мимо…
Ну вот опять прогремел выстрел. На этот раз пули не только завизжали рядом, но рассыпались по каменистой почве, словно горох по столу. Где-то слева раздался крик и истошные мольбы солдата, которого искалечила картечь. Пока его уносили товарищи, в воздух взлетали все новые и новые осветительные каркасы, которые гигантскими огненными параболами чертили небо. Грохотали пушки, и с визгом неслись кованые шары, со стуком ударяя по камням.
Анри продолжал стоять на одном колене. Вспомнив молитву «Отче наш», которой его научили в детстве, он повторял ее в десятый раз, стиснув зубы, преодолевая желание упасть на землю и зарыться. Он должен был подавать пример. Согласно регламенту, передовые посты охранения осадных работ должны были не ложиться, а стоять на одном колене. Лечь для него означало бы посеять панику среди солдат.
Позади него те, кто копали траншею, работали не покладая рук, их уже заметили, и вся надежда была на то, что они сумеют прокопать достаточно, чтобы укрыться от вражеского огня.
Первая ночь, которую Анри провел в качестве адъютанта главнокомандующего, дежурного при осадных работах, закончилась для него удачно. Его не только не убило и не ранило, но и подчиненные ему солдаты не понесли серьезных потерь – всего несколько убитых и раненых. Испанцы хоть и стреляли, но не осознали до конца грозящую им опасность.
Днем они возобновили пальбу, но французские солдаты окопались в параллели. Этот фортификационный термин означает длинную траншею, идущую параллельно крепостным стенам. Именно в параллели должны были сосредотачиваться основные силы осаждающей стороны. По ночам от нее копали зигзагообразные окопы, продвигаясь по ним к стенам крепости. Наконец, прямо в параллели или впереди нее устраивались батареи, то есть выкапывался широкий окоп, который укреплялся турами и фашинами и в который ставили пушки для стрельбы по крепости.
Утром усталый, небритый, с красными от бессонной ночи глазами, в перепачканной форме, Анри сопровождал главнокомандующего, который пришел инспектировать параллель. Сюше в безупречно вычищенном походном мундире почти без шитья, взяв шляпу под мышку, уверенно шагал по дну глубокого окопа. За ним с трудом поспевали начальник инженеров генерал Аксо, начальник штаба и еще несколько офицеров. Де Крессэ шел впереди и отвечал на вопросы о прошедшей ночи.
Тяжелое ядро с тупым звуком бухнулось в бруствер, и земля, разлетевшись в разные стороны, осыпала весь штаб и самого Сюше.
Ни один мускул не дернулся на лице генерала. Он деловито отряхнул землю с эполет и, взяв из рук молодого адъютанта, которого Анри заприметил еще в Сарагосе, подзорную трубу, как ни в чем не бывало приподнялся и начал рассматривать крепость в образовавшуюся от ядра брешь в бруствере.
– Что скажете, Аксо? Сколько, по-вашему, дней нужно для сооружения батарей?
– Я уже говорил вам, мой генерал, – ответил начальник инженеров ровным голосом, также совершенно игнорируя опасность, – нам потребуется не меньше двух недель.
– Даю вам неделю, – холодно проговорил Сюше, – у нас нет времени.
С этими словами главнокомандующий, не торопясь, сложил подзорную трубу и пошел дальше по траншее, кивком головы приветствуя офицеров, которые находились на боевом посту.
На следующий день полил дождь. Сухая еще недавно равнина покрылась потоками грязи. А потом хлынул настоящий ливень. Когда Анри снова оказался на боевом дежурстве, он увидел войну совсем иную, чем под Маргалефом.
Валантен, вынырнувший из темноты, был неузнаваем: весь его мундир был заляпан грязью, и он, как и Анри, стоял в окопе по колено в воде.
– Господин командан
[35]
,– сказал он, неуверенно прикладывая руку к своей шляпе, с которой ручьем текла вода, – мы не можем закончить батарею номер три к завтрашнему дню. Это невозможно.
По всему было видно, что инженер старался, как мог, но Анри был тверд в своей решимости:
– Вспомните, что «невозможно» – это нефранцузское слово, – начал он на шутливой ноте, а потом строго добавил: – Это приказ. Мы должны закончить инженерные работы любой ценой.
