Когда в пятнадцать минут седьмого утра доктор вошел в приемную, я вскочила и выпалила:
— Он в сознании?!
— Сейчас состояние пациента можно назвать «висит на волоске». При поступлении он кровил как сукин сын — одна пуля пробила ему легкое и чиркнула по аорте, другая разнесла печень.
— Доктор, так когда мы сможем его допросить? — спросил Конклин.
— Инспектор, вы не поняли, что я сказал? Нам пришлось подключать его к аппарату искусственной вентиляции легких, перелить черт знает сколько крови и удалить часть печени. Это называется серьезным хирургическим вмешательством!
Конклин сверкнул неотразимой улыбкой:
— О’кей, я вас понял. Он в сознании?
— Только что глаза открыл, — с отвращением вздохнул Хаммонд. — У вас одна минута, войдете и выйдете.
Минуты нам вполне хватит узнать у этого урода имя и фамилию. Я толкнула дверь с табличкой «Послеоперационная» и подошла к кровати Ястреба. Зрелище было не для слабонервных.
Ястреба удерживали четыре поперечных ремня, чтобы он не мог двинуться и испортить огромную работу, проделанную хирургами. Закрепили даже голову. Висели мешки капельниц, откуда жидкость капала по трубкам, идущим в тело, а по дренажу, торчавшему из груди, сочилась жидкость из легких. Моча по катетеру сливалась в канистру под кроватью. Ястреб дышал кислородом через канюлю, прикрепленную к носу.
Выглядел он скверно, но все-таки был жив.
Мне было нужно, чтобы парень заговорил.
Я тронула его за руку:
— Привет, меня зовут Линдси.
Дрожащие веки Ястреба приподнялись.
— Где я?
Я сказала, что его ранили и он в больнице, но уже поправляется.
— Почему я… не могу двинуться?
Я сказала о ремнях и почему он привязан, после чего попросила помочь.
— Мне нужно позвонить твоей семье, но я не знаю твоего имени.
Ястреб изучающе смотрел мне в лицо, затем перевел взгляд на значок на лацкане и пистолет, бугрившийся под курткой, и пробормотал так тихо, что я едва расслышала:
— Моя работа закончена.
— Нет! — крикнула я, схватив его запястье двумя руками. — Ты не умрешь. У тебя отличный врач. Мы хотим помочь, но я не знаю, как тебя зовут. Ястреб, пожалуйста, назови свое имя!
Парень сложил губы, желая что-то произнести, но тут словно электрический разряд прошел по его телу: спина выгнулась, мышцы страшно напряглись, несмотря на сдерживавшие ремни. Палату наполнил высокий частый писк тревожного сигнала. Мне хотелось кричать от бессилия.
Глаза Ястреба закатились. Из горла вырвался булькающий звук, словно в стакан наливали газировку. На мониторе сердечный ритм ускорился до ста семидесяти ударов, затем вдруг замедлился до шестидесяти и снова начал нарастать, хотя давление стремительно падало.
— Что происходит? — спросил меня Конклин.
— Судороги! — крикнул Хаммонд, распахивая дверь. Частый писк превратился в сплошной ровный тонкий вой, зеленые линии на мониторе стали ровными. — Где электрошок?!
Медики бегом вкатили белую тележку, и нас с Конклином оттеснили от кровати. Медсестра закрыла белую шторку. Я слышала напряженные отрывистые реплики: врачи пытались реанимировать Ястреба.
— Давай, давай, — повторял Хаммонд. А затем я услышала: — Все. Время смерти — шесть тридцать четыре.
— К чертовой матери, — подавленно сказала я Конклину. — Все накрылось.
ГЛАВА 105
В семь сорок пять я повесила куртку на спинку стула и села напротив Конклина, открыв кружку кофе.
— Он нарочно умер, этот негодяй.
— Он мертв, но это отнюдь не тупик, — пробормотал Конклин.
— Клянешься?
— Честное бойскаутское.
Открыв ящик стола, я достала две булки в целлофановой упаковке и бросила одну Ричу; тот поймал ее на лету.
— О-о-о, обожаю женщин, умеющих готовить!
Я засмеялась:
— Скажи спасибо за булочку к кофе, мистер. Кто его знает, когда нам снова перепадет что-нибудь съедобное.
Мы ждали телефонных звонков. Размытый снимок Ястреба на каталке у дома Кэмпионов напечатали в утренней «Кроникл». Вряд ли кто-то его узнает, но не исключено. В восемь телефон залился трелью. Я схватила трубку и услышала голос Чарли Клэппера.
— Линдси, на бутылке и фольге дюжина отпечатков.
— Скажи мне что-нибудь хорошее!
— Я бы с удовольствием, — вздохнул Клэппер, — но совпадение только с отпечатками Ястреба, а его нет в базе.
— Плохо. Значит, он по-прежнему Неизвестный, как и Голубь.
— Прости, малышка. Остальные отпечатки принадлежат Кэмпиону.
— Все равно спасибо, Чарли, — вздохнула я и нажала мигающую кнопку второй линии.
Голос Чака Ханни звучал возбужденно, даже взвинченно.
— Хорошо, что я тебя застал! Новый пожар.
Я нажала кнопку спикерфона, чтобы Конклин тоже послушал.
— Несколько часов назад в Санта-Розе. Две жертвы. Я туда выехал.
— Поджог? Ты считаешь, связанный с нашим расследованием?
— Шериф говорит, одну из жертв нашли с книгой на коленях.
Я посмотрела на Конклина, зная, что он думает о том же, что и я: чертов ублюдок Голубь времени не теряет.
— Мы уже едем, — сказала я Ханни.
Я записала адрес и положила трубку.
ГЛАВА 106
Дом в стиле тюдор, окруженный высокими елями, находился в элитарном поселке с особняками от миллиона долларов и выше, на краю поля для гольфа в Санта-Розе. Втиснувшись среди шерифовских «круизеров» и красных пожарных машин, которые уже несколько часов находились на месте преступления, мы увидели, что пожарные сматывают шланги, а в дом, подлезая под желтую ленту, потянулись медэксперты и специалисты по расследованию поджогов.
Я была в ярости, что Голубь посмел убить снова и уже во второй раз перенес свою отвратительную оргию поджогов в округ, где Рич, Чак и я не имели официального статуса.
Чак позвал нас, и мы подошли к дому.
— Пожар начался в гараже, — сказал он, потирая на руке старый шрам от ожога.
Ханни придержал дверь, впуская нас внутрь. Гараж был на три машины, по стенам развешаны инструменты, в углу газонокосилка. В центре стоял сгоревший мини-вэн, ставший черно-сине-серым от пламени. Ханни представил нас шерифу Полу Аркарио, медэксперту Сесилии Роуч и спецу по расследованию поджогов Мэтту Хартнетту, который назвался другом Чака.
— Владелец дома Алан Бим, — сказал нам Хартнетт. — Он еще в салоне. Вторая жертва — женщина, лежала на полу рядом с машиной. Она уже в мешке — для сохранности. В остальном все так, как мы нашли.
