— Я вот все думаю, как помочь бедняжке!
Я изумился:
— Правда? А что стряслось? По-моему, она еще живая!
— Разве это жизнь? — спросила Мириам. — Я допускаю, что ты нас не съешь, а отнесешь и оставишь где-нибудь вблизи города. Но мы, люди, всегда стремимся к большему…
— Ага, — сказал я понимающе, — чтоб еще и шкуру с меня содрать, и голову нести на палке, и косточки на свистульки… Да, вы всегда хотите большего, на чем и ломаете шеи.
— С тобой не сломаем, — сказала она торопливо. — Ты такой сильный, могучий, яростный, даже огнем умеешь плеваться…
— Я не только это умею, — уточнил я скромно. — Понимаешь, мне ваши муравьиные дела не совсем… любопытны. Я большими масштабами интересуюсь.
Она сказала с вызовом:
— Тебе мало, что принцесса Вики — единственная дочь могущественного короля?
Я отмахнулся.
— Да-да, я уже понял, что тут за короли и какие у них королевства. Давай помогу тебе с завтраком, а то наша нежная принцесса умрет с голоду.
Мириам фыркнула.
— Ты? Поможешь? Я боюсь, она и это жареное мясо есть не сможет… Хотя коз ты поймал молодых и сочных, хвалю.
— Спасибо, что не ударила, — сказал я снова. — Но я имею в виду другую помощь…
Я сосредоточился, постарался вообразить все, что пытался создать, с наибольшей точностью, а сейчас память работает на меня… на каменный пол начали шлепаться тонко нарезанные и обернутые в тончайшую пленку ломтики сыра, ветчины, карбонада, стейка, корейки, буженины…
Она проследила за волшебной едой уже намного спокойнее, чем в прошлый раз, а пока я тужился и создавал миску с кофе, мне хотя бы тазик, она взялась освобождать сыр от пленок.
Принцесса пришла на зов, оторвавшись от созерцания красоты дивного утра, переходящего в ясный день, Мириам указала ей на расстеленную скатерть.
— Садись завтракать.
Принцесса с сомнением смотрела на сыр, тонкие ломтики мяса и невиданные фрукты.
— Это все нам?
— Это вкусно, — заверила Мириам.
— Не сомневаюсь, — ответила принцесса и добавила с сияющей улыбкой: — Если все это принес наш Шумил…
— Ах-ах, — сказала Мириам саркастически, — какое доверие! И кому? Отвратительной жабе. Да еще и худой.
Я буркнул:
— Это же хорошо?
— Жабы должны быть толстыми, — безапелляционно заявила Мириам. — Вики, возьми этот сыр, просто тает во рту. Эта толстая ящерица умеет воровать!
Я не стал поправлять, чтобы определилась, кто я: худая жаба или толстая ящерица, а то еще кем-то обзовет, это у нее такая защитная реакция на мою доминанту, не привыкла к давлению, лег и наблюдал, как они пробуют все сперва настороженно, потом уплетают с превеликим энтузиазмом.
Запивали они шербетом, вполне напиток для двух молодых женщин, а я, сожрав целиком козу, вылакал полручья и вышел на площадку довольный и осоловелый, в рассуждении, что еще два-три дня, и карта всего Гандерсгейма будет готова с мельчайшими подробностями. Хоть и без названий.
Женщины уже закончили завтрак, Мириам о чем-то глубоко задумалась, явно искала посуду, которую нужно помыть, это у женщин рефлекс, а тут такой облом, поневоле впадешь в ступор. Принцесса, сидя у входа в пещеру, задумчиво заплетала в золотую косу голубую ленту. Воздух теплый, сухой, с едва заметным ароматом цветов, хотя даже с моим зрением их не рассмотреть внизу. Наверное, ветер бережно принес и положил к ногам принцессы. Далеко по восточному краю поднимается, как по стене из светло-голубого стекла, мелкое с утра солнце.
Утренние тени быстро укорачиваются, небо чистое, облака бегут мелкие и совсем жиденькие, медленно растворяются в бездонной сини.
Бровки принцессы нахмурены, косу перебросила на грудь, вообще-то весьма заметную и созревшую, хоть сама и выглядит полуребенком. Взгляд устремлен вдаль, наши разговоры с Мириам, переходящие в спор и даже перебранку, не слушает, лицо мечтательное, а грудь волнующе приподнимается и ниспадает от частых девичьих вздохов.
Я зевнул, сказал бодро:
— Принцесса, у меня для тебя кое-что есть.
Она вскинула на меня взгляд чистейших, как горные озера, дивных голубых глаз.
— Ой, правда? А что?
— Пойдем, — пригласил я. — Покажу.
Мириам вскочила на ноги.
— Вики, не ходи с ним!
Принцесса вскинула тонкие бровки.
— Почему?
— Потому что это гнусная ящерица!.. Потому что это мерзкая рептилия! Потому что это вообще гад, хоть и с крыльями!
Принцесса озадаченно смотрела то на нее, то на меня, а я объяснил ласково:
— Ревнует. Ну, ты же знаешь женщин…
— Знаю, — соврала она храбро и пошла со мной.
Я нарочито пропустил ее во внутреннюю пещеру первой, а то Мириам может ухватить и не удержать, а сам вдвинулся и закупорил своим толстым задом вход, когда принцесса, как зачарованная, медленно шла к сокровищам.
— Что это?.. — прошептала она в восторге. — Откуда это?
— Местные драконы, — пояснил я, — сродни сорокам. У вас сороки воруют блестящее?
— У нас вороны воровали, — пожаловалась она. — Один раз такой красивый браслет украли… Правда, сороки тоже воруют, но к нам не залетали.
— А здесь местный дракон воровал, — пояснил я. — А то и грабил. Что ему воровать, когда может отнять?.. Словом, бери, пользуйся. Дарю.
Она присела на корточки, тонкие пальцы перебирали кольца и перстни, не обращая внимания на монеты, тем более на кувшины и подносы, это дело слуг, а вот браслеты сразу начала примерять. Почти все соскальзывали с ее тонких передних лапок, лицо ее стало таким огорченным, а губы искривились, вот-вот заревет горько и безнадежно, как умеют только дети по любому пустяку.
Я сказал поспешно:
— Это можно ужать. Хочешь, сейчас придавлю малость.
Она пугливо посмотрела на мои могучие лапы с когтями.
— Нет-нет, ты их сплющишь! Надо очень осторожно и нежно.
Видимо, я все-таки сдвинулся, за спиной раздался раздраженный голос:
— Он такой!.. Ишь, нежный…
Мириам возникла в проходе, уперев руки в бока. На лице ни следа раскаяния, что орала на меня, эстета и щедрую душу, грубо и немузыкально, превратно истолковав мои возвышенные порывы.
— Хочешь поучаствовать? — спросил я коварно. — Чего явилась?
Она сказала резко:
— Незамужней девушке неприлично оставаться наедине с мужчиной.
— Даже в пещере? — спросил я.
Она пожала плечами.
— А что пещера?
