– Где ты нашел их, Кассим? – Да уж, воистину сумеречное любопытство есть притча во языцех среди детей Всевышнего.
Майеса восхищенно всплескивала руками: пикси держал куклу высоко, чтобы все могли полюбоваться. Фарфоровая фигурка в парадном платье старшей императрицы – золотые, алые и белые шелка с золотой же вышивкой, маленький зонтик хрупко качается на тростинке ножки. На лаковой подставке сидела еще и фарфоровая собачка – она зубами придерживала ослепительный каскад шлейфа.
– Не забывай, Тамийа, мне служат звери и птицы, – многозначительно и важно сообщил Джунайд, устраиваясь на циновке.
Тамийа лишь укоризненно покачала головой. Джунайд фыркнул и широко улыбнулся:
– Это Ньярве расстарался. У него же брат женат на женщине из Амори – забыла?
И вытащил из рукава маленькую куклу-оберег: кругломордый фарфоровый кот в строгой накидке дворцового чиновника:
– А это тебе. Хороших тебе дней, Тамийа.
Она улыбнулась совсем как кукольная кошка.
– Я был неправ, – примирительно сказал Джунайд. – Я подумал и решил, что наш халиф и впрямь несправедлив к князю Полдореа.
– Мудрое решение, Кассим, – снова заволновалась Тамийа, трогая стриженую прядку волос длинными пальцами. – Посмотри: у князя праздник, а где его знамя? Этот ваш аль-Мамун даже знамени ему не пожаловал – куда это годится?..
– Никуда не годится! – успокоительно потрогал ее за фиолетовый плотный рукав Джунайд. – Совершенно никуда не годится.
Со стороны главного лагеря послышался отчетливый топот копыт.
– Хм… – нахмурилась княгиня.
От шатров быстро шел, почти бежал, Эда.
Подбежал, поклонился:
– Госпожа… – и обернулся к нерегилю:
– Тебя срочно требует халиф, Тарег-сама. За шатрами ждет гонец с лощадью и отряд сопровождения.
– Что случилось? – резко обернулась Тамийа.
– Я не знаю, – быстро ответил Джунайд.
Тарег уже вставал. На Майесу было жалко смотреть: она вся съежилась и готовилась заплакать. Губы женщины явственно дрожали. Нерегиль осторожно забирал у нее из пальцев рукав фараджийи и что-то тихо, успокаивающе мурлыкал.
– А ты? – шелестя шелками, развернулась Тамийа.
– Меня не звали.
Она мрачно засопела.
Когда нерегиль ушел, а всхлипывающую Майесу под руки увели в шатер, Джунайд мягко поинтересовался:
– Тамийа, а ты почему тревожишься? Майеса носит его ребенка, но чего боишься ты? Тем более что…
Княгиня резко вскинула руку в тяжелом рукаве:
– Не будем сейчас об этом! Никто не знает, что ждет нас в будущем!
– Хорошо, – нетерпеливо отмахнулся Джунайд. – И все же… почему? Аль-Мамун не похож на своего брата, он не будет мучить и издеваться ради удовольствия!
– Твой аль-Мамун – гораздо хуже, – вдруг выпалила Тамийа.
От неожиданности Джунайд вздрогнул:
– Что ты хочешь этим сказать?
А она поднесла ему под нос фарфоровую фигурку кота:
– Вот что для него Тарег. Кукла.
– Это не так!
– Так, Кассим. То отправит куда-то – под замок. С записочкой: засунуть туда-то на такое-то время. То там поставит. Там не понравилось – на другое место переставит. Халиф Аммар мог ссориться и спорить с князем, но он видел в нем не куклу, а такое же разумное существо. А твой аль-Мамун смотрит на Тарега либо как на опасное животное, которое хорошо бы на сворку взять, либо как на куклу, которая вдруг заговорила и задрыгалась – хорошо бы в коробку спрятать, а то боязно и неприятно с такой штукой дело иметь.
– Тарег делает все, чтобы халиф видел в нем нечто опасное! – рассердился Джунайд.
– Тарег бесится, пытаясь доказать ему, что он – живой. Что он не Знамя Победы. И не Меч Эмира Верующих. И не Нерегиль Халифа Аммара. Что он просто – живой. И что у него есть имя – которое твой аль-Мамун оказался так и не в состоянии запомнить.
Отчеканив это, Тамийа резко поднялась и ушла, волоча за собой длиннейший шлейф цвета грозового неба.
* * *
Просовывающегося под полотнища входа нерегиля аль-Мамун приветствовал не самым любезным образом:
– Где тебя носило? Ты пропустил магриб! Войско должно видеть своего командующего на общей молитве! И, – аль-Мамун строго упер в него палец под расшитым рукавом, – ты не вылезаешь от этих сумеречниц! Тебе что, медом намазано в их лагере? Это против приличий.
Тарик молча простерся в полном церемониальном поклоне.
– Вас, сумеречников, не поймешь, – уже остывая, пробурчал халиф. – То ты с ними дерешься насмерть, то днюешь и ночуешь в их шатрах… Разрешаю поднять голову и смотреть на нас. Садись. Не здесь! Вот здесь! Да! Как положено главнокомандующему!
Дождавшись, пока нерегиль устроится на своем месте по правую руку эмира верующих, аль-Мамун тихо спросил:
– Отвечай мне, что ты делаешь в лагере сумеречников?
Странно кашлянув и отводя глаза, Тарик пробормотал:
– Ничего неприличного.
– Что-то ты от меня скрываешь… – недоверчиво прищурился халиф. – Ну да шайтан с твоими плутнями. Вот смотри, какие у нас новости.
И кивнул на какие-то смятые бумажки в странных пятнах. Бумажки валялись поверх широкой ленты карты аль-Ахсы: на ней Маджарский хребет был нарисован длинным коричневым прямоугольником, перечеркивающим земли карматов от моря и до пустого места Руб-эль-Хали.
– Прислал Харсама ибн Айян с беговыми верблюдами, о сейид, – веско сказал Элбег ибн Джарир.
– Что это?
– Взяли пленных. На допросах они сознались, что на нас идут три карматских корпуса. В каждом не менее десяти тысяч воинов. Один движется вдоль побережья, другой прямо нам в лоб…
– Через лавовые поля?
– Похоже, что через долину, о которой рассказали мариды, о сейид.
– Почему мариды не предупредили нас об этом?
– Последний их отряд не вернулся, – мрачно отозвался командующий Движущейся гвардией. – Полагаю, что джинны погибли, столкнувшись с врагами.
Аураннцу Тарик отдал не только четыре тысячи конников, но и войсковую разведку и отряды шурты. Что ж, такому решению нельзя было отказать в мудрости: опыт у сумеречника имелся, и немалый.
Два года назад Меамори но-Нейи попался в стычке на северной границе, а до этого успешно изничтожал ашшаритские отряды, пытавшиеся провести разведку боем в долине Диялы. Аураннец настолько измучил наместника в Фарсе, что тот личным приказом запретил принимать за «аспида» выкуп и отправил Меамори в медные рудники под Шамахой. Оттуда-то его и вытащили вербовщики-каиды, набиравшие в войско сумеречников.
