Около 30 лет назад, во времена моего экзамена по медицине, нам еще были неизвестны в нашей практике панические атаки, но сегодня от них практически нет спасения. В то время скот забивали децентрализовано, поэтому менее жестоко или по крайней мере, поодиночке, да и потребление мяса было в общем значительно ниже.
Конечно, наш прогрессирующий страх обусловлен также душевными и социальными причинами. К примеру, жизнь в растущих городах, куда переселяется все больше людей, становится все теснее. Но крайне существенным фактором остается страх забиваемых животных, поедаемый с их мясом. Мы глотаем не только свой собственный страх, но и смертельный страх и страдание убитых животных.
Чувствительным людям должно быть ясно на уровне восприятия, насколько вредно есть животное, погибшее в длительной смертельной панике. В этом может заключаться причина, почему нашим предкам мясо приносило больше пользы. Когда они на охоте убивали зверей, это была быстрая смерть в привычном, естественном окружении, в худшем случае – почти честная борьба за выживание. Ни одному животному не приходилось после плачевной жизни в промышленных условиях и ужасающих перевозок долго и бездейственно ждать своей неизбежной смерти. Даже если животное раньше затравливали, то в этом бегстве его гормоны страха и стресса могли снова разложиться. Современные убойные животные должны ждать своего убоя с внешним спокойствием и максимальной внутренней паникой. Без умысла они нам портят жаркое на долгое время. А мы могли бы – в прямом смысле этого слова – почувствовать, что дело пахнет жареным.
В Намибии я был однажды свидетелем того, как африканские охотники оставили лежать нетронутым мясо антилопы куду, раненой одним немецким охотником за трофеями и бежавшей после этого еще почти час. На мой удивленный вопрос они мне объяснили, что дух куду впал в такую ярость, что отравил все мясо. Оно теперь совсем непригодно и даже опасно ядовито. Яд, которого избегают эти люди, ученые могли бы легко обнаружить в той смеси гормонов и нейромедиаторов, которую заваривают страх и паника в теле раненого убегающего животного.
Шестое чувство животных
К сожалению, чувствительность многих людей настолько не развита, что они не воспринимают современную ситуацию с животными как проблему, а следовательно, не осознают ее важности; и цель этой книги – изменить подобное положение дел. Эти люди, следуя за материалистом Рене Декартом, оправдывают собственный недостаток чуткости тем, что якобы животные не способны чувствовать, будто они совсем не воспринимают все происходящее с ними как бедствие. Тем не менее очевидно, что верно как раз противоположное. В США у многих эпилептиков есть собаки, которые чувствуют приближающийся приступ у своего хозяина раньше него самого и поэтому могут предупредить об этом. Старая пословица моряков «крысы бегут с тонущего корабля» подтверждает догадку о наличии шестого чувства у животных. Кстати, очень часто животные своим поведением предупреждают менее чувствительных людей о надвигающихся природных катастрофах, как это было в случае с цунами в 2004 году. Собаки-поводыри и собаки-ассистенты, специально обученные помогать инвалидам, снова и снова демонстрируют нам, как высоко развита их чувствительность.
Итак, мы можем с уверенностью говорить о том, что животные, которым суждено быть убитыми на бойне, уже при погрузке и во время перевозки предвидят, что им угрожает. Естественно, они это чувствуют и по прибытии на бойню; любой чувствительный человек заметит это по их реакциям. Они упираются и не хотят идти дальше, навстречу своей смерти, и «должны» насильно, с помощью электрошоков, через мучения продвигаться вперед.
Сознание клетки
Новая информация о том, что каждая живая клетка обладает собственным сознанием, появившаяся благодаря биологу Брюсу Липтону, может нам помочь в дальнейшем. В своих исследованиях он доказывает, насколько мы до сих пор переоценивали генетику и недооценивали сознание в каждой клетке. А ведь каждая клетка развивается и накапливает в своем сознании информацию, полученную в ходе своего жизненного опыта; таким образом, бедствие, которое испытывают животные, содержащиеся в промышленных условиях и погибающие на бойне, также оказывается в их клеточном сознании. Питание такими «замученными клетками» просто не может быть полезным.
Современная эпигенетика также предупреждает нас об опасностях, таящихся в страданиях на клеточном уровне.
Вывод: пить молоко безопасно лишь на первый взгляд, не говоря уже о вредном воздействии на здоровье: коровы все больше селектируются, деградируют до уровня молочных машин и оптимизируются в производстве безо всякой возможности вести естественную жизнь. Гурманы, которые ценят нежную светлую телятину, должны знать, какова ее цена: короткая и, кроме того, мучительная жизнь теленка. Для многих, может быть, неясно, какой ущерб они причиняют себе на душевном уровне, поедая мясо. Страх и мучения животных отражаются на самочувствии людей в виде часто возникающих панических атак.
Скотобойня – критические взгляды нежелательны
Бойня для крупного рогатого скота, которую мы выбираем в качестве примера, в действительности надежно скрыта от свидетелей. Путь ужаса для животных в ней с точностью предначертан. После перевозки, обычно оголодавшие и мучимые жаждой, они ждут в узких решетчатых загонах, чтобы их затем перегнали сквозь еще более узкий проход в так называемый бокс для оглушения. Там забойщик скота приставляет к их голове между глаз пороховое оглушающее устройство. Стальной боек ударяет в череп, в результате чего животное падает оглушенное или мертвое.
Если все проходит «хорошо», они умирают сразу
Таков мрачный идеал. Даже если все «проходит хорошо», этот сценарий остается, мягко говоря, страшным. Из отчета бывшей практикантки на бойне и нынешнего ветеринара Кристиане Гаупт: «Я хотела бы рассказать о дне убийства крупного рогатого скота, о кротких карих глазах, полных паники. О попытках к бегству, побоях и ругательствах, пока несчастное животное наконец-то не встанет, приготовившись к оглушению, в железном загоне с панорамным видом на цех, где его сородичей обдирают и разделывают; затем смертельный удар бойка, – а в следующий момент уже цепь на задней ноге, тянущая бьющееся и извивающееся животное в высоту, в то время как внизу уже отсекается голова. И все еще, без головы, извергая потоки крови, тело содрогается, ноги бьют в пустоту… Рассказать об отвратительном чавкающем звуке, когда с помощью лебедки с тела сдирается кожа, об автоматическом движении пальцев, с которым работник по переработке трупов животных выковыривает из глазниц глазные яблоки – закатившиеся, с красными прожилками, выпучившимися – и бросает в дыру в полу, где исчезают „отходы“. О засаленном алюминиевом желобе, куда попадают все внутренности, вырванные из огромной безголовой туши, а затем, кроме печени, сердца, легких и языка – поскольку они годны для употребления в пищу – исчезают в подобии мусоропровода»
[87]
.
