Зато наполнить чаши с вином, наверное, сумею. Вот только чаш Фицрой почему-то не захватил. Даже не знаю, как обойдемся. Наверное, так и привезем полный кувшин обратно.
Он как понял мои трудности, поторопил:
– Первый глоток за мстящим глердом, второй – за соратниками. Меня можно считать за двух или трех соратников. Давай быстрее, у меня зубы капризные, без вина мясо жевать отказываются. Да что там мясо, даже хлеб не берут…
На головой сонно вскрикнула ночная птица, эти укладываются спать еще с началом сумерек, процокала коготками шустрая белка, сбросив нам на головы пару прозрачных чешуек, словно на вершине дерева расселась стая осетров и чешутся о ствол спинами…
Я улегся под деревом, в полузабытьи наблюдая, как вышли на охоту ночные муравьи, более крупные и защищенные от ночного холода волосками, почти шерстью. Собирают заснувших в оцепенении на цветках мух, жуков и шмелей, с торжеством волокут в норы.
– Молодцы, – пробормотал я, – только меня не тащите… Не пролезу в нору, зря упреете…
Глава 6
Утром на рассвете перешли третью реку. Вода в это время года коням по брюхо, это весной и осенью несет подмытые деревья и волочит громадные камни. На том берегу такой же мирный лес и чирикающие птички, хотя за границей все должно бы быть иначе.
Фицрой однако посерьезнел, посмотрел по сторонам, лицо стало строже и решительнее.
– Страна врага? – спросил я.
– Пока только противника, – ответил он.
– Сразу полегчало, – сказал я.
– Теперь через лес, – проговорил он негромко и с командной ноткой. – Иначе по дороге кого-то да встретим.
– Опасно, – согласился я.
– Придется прятаться, – добавил он, – а когда смотрят вслед, прятаться поздно…
– Или убивать, – сказал я. – Зачем нам свидетели?
Он задумался, но отмахнулся.
– Гоняться за ними… Так и забудем, чего вообще приехали! Я вообще-то люблю гоняться. Не смотри так, не только за женщинами.
Я молча повернул коня, могучие деревья двинулись навстречу, а на головы и плечи ощутимо пала сладостная тень. Сухой воздух сменился прохладным и чуточку влажным. Почти все деревья здесь с северной стороны покрыты толстым зеленым мхом до нижних веток, а стук копыт сменился влажным хрустом, едва ступили на толстый ковер из опавших листьев.
Так двигались еще несколько часов, наконец он на ходу соскочил на землю и повел дальше коня в поводу, всматриваясь в просветы между деревьями. Я без подсказки покинул седло, по времени уже должны подъехать к цели, двинулся так же осторожно следом.
Через пару минут Фицрой присел, всмотрелся, некоторое время пробирался через кустарник почти на корточках, словно стараясь избежать выстрела, затем обернулся, лицо бледное и решительное.
Я услышал его приглушенный крик:
– Все!.. Привяжи там коней!
– Слушаюсь, ваше глердство, – пробормотал я уязвленно. – Щас привяжу…
– И зерна им дай, – велел он.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил я. – А кому из них спинку почесать?
– Мне, – ответил он. – Но не сейчас. Иди сюда, можешь посмотреть на замок!
– Вот спасибо, – буркнул я. – Он еще на месте?
Он не ответил, а я пригнулся, подбежал ближе, по его повелительному жесту плюхнулся на пузо и прополз вперед. Кусты чуть раздвинулись, дальше поросшая красноватой травой земля полого уходит вниз. Долина открылась ровная, как столешница, четко выделяются квадраты огородов.
Село небольшое, даже не село, а деревня, а далеко за ней высится гордо и надменно красивый замок, устремленный ввысь, весь в готическом стиле. Слева от него высокая башня, похожая на минарет, только на вершине не площадка для муэдзина, а утолщение для достаточно просторного помещения, где вполне может размещаться маг Аллерли.
Впрочем, над этим домиком на вершине башни площадка все-таки есть. По плоской крыше, четко выделяясь на фоне сине-оранжевого небе, ходит страж в темной одежде, время от времени налегая животом на перила и посматривая вниз, хотя с такой высоты в низкие вырезы женских платьев не заглянешь, а на что еще смотреть взрослому мужчине, не понимаю.
– Мили полторы? – спросил я. – До башни?
Фицрой сказал сразу же:
– Не больше мили.
– Хорошо бы, – сказал я с надеждой. – Ты только не высовывайся. Могут увидеть.
Он изумился.
– В этих кустах? Как?
– Могут, – подтвердил я. – Есть такая магия. Сейчас увидишь. Да ты и сам знаешь…
– Откуда?
– Иначе бы не корячился вот так…
Он пробормотал сердито:
– Простая предосторожность! Я с чародеями стараюсь дела не иметь… Что смотришь? Из тебя чародей, как из моего… Ладно, забудь.
Пригибаясь, тоже осторожный, я сбегал к коню и вернулся с обоими мешками. Руки трясутся, будто всю ночь кур крал, а то и курей, кое-как развязал тугой узел, помогая зубами, словно и не глерд, бережно вытащил снайперскую винтовку и осторожно начал раскладывать.
Фицрой наблюдал с благоговением, даже отодвинулся, когда я удлинил ствол почти вдвое. Брови его поднялись, а я продолжал раскладывать винтовку так, что она стала не только длиннее, но и втрое толще.
– Ого…
– Не хрюкай под руку, – сказал я строго. – Это чистая магия.
– Молчу-молчу.
Наконец я откинул сошки и установил на них винтовку для стрельбы.
– Ничего себе, – пробормотал Фицрой. – Самому пойти в ученики к Рундельштотту, что ли…
– Ага, – сказал я злорадно, – теперь завидуй.
Он с уважением рассматривал непонятную штуку, только и ясно, что делали ее совсем не деревенские кузнецы.
– Он сам ее сотворил или… нашел?
– Да мне какое дело, – ответил я. – Главное, научил, как пользоваться. Хотя сам и не умеет.
– Мудрый старик, – сказал он с уважением.
– Мудрый, – согласился я. – Представляешь, сколько в молодости народу порешил, пока не забрался отсидеться в медвежий угол, называемый королевством Нижних Долин?
Он передернул плечами.
– Не представляю, но, думаю, еще увижу, раз ты его усердный ученик.
– Я гуманный ученик, – возразил я. – Всегда стараюсь сперва договориться. В духе времени. А убиваю потом.
Он с недоверием смотрел, как я открыл ящик и взял оттуда один из рожков, хотя это у легкомысленных автоматов рожки, а здесь целая коробка, вытащил патрон и взял его в обе ладони.
– Ты серьезно? – спросил он.
– В этот раз, – ответил я, – абсолютно.
