У обочины стоял потрепанный фургон с логотипом «РЫБОВОДНОЕ ХОЗЯЙСТВО КОЛДЕРС ЛИ» на боку. С водительского сиденья мне помахал Бенни.
Я подождал, когда Берджес подойдет к воротам:
— Я вчера правду говорил — Генри Форрестер сделал все, что мог. Это не его вина.
Здоровяк на мгновение помедлил, затем, не проронив ни слова, залез в фургон. Скользнув колесами по асфальту, автомобиль исчез в снежной пелене.
Я придвинул стул к открытой дверце печи. Не самый экологически правильный путь обогрева комнаты, но, по крайней мере, кухня теперь была достаточно теплой, чтобы в ней можно было сидеть, не околевая от холода.
Шеба, скрипя костями, встала со своего логова в углу и, плюхнувшись на пол рядом с моим стулом, перевернулась на бок и подставила живот под тепло.
— Господи Боже, когда Генри мыл тебя в последний раз?
Псина вздохнула.
Я раскрыл папку, которую дал мне Берджес. Она была забита отчетами частных детективов, расшифровками интервью, запросами о доступе к информации, заявлениями от друзей Лорен и членов ее семьи, пытавшихся установить время, когда они видели ее в последний раз. Здесь были фотографии Лорен — на пляже, на вечеринках, играющей в саду. Вырисовывалась совсем другая картина, отличная от официального дела. В официальном деле были факты и свидетельские показания, а в этой папке была Лорен Берджес.
Она во многом напоминала Ребекку — хорошая девочка из хорошего дома, которую похитили из семьи и запытали до смерти.
— Бррр… — Голос от дверей.
Я обернулся. Это была доктор Макдональд — еле живая, глаза опухшие, грязные вытянутые кудри висят вдоль бледного лица.
— Выглядите ужасно.
Она моргнула, приложила палец к губам:
— Шшшш…
— Похмелье?
— Если будете шуметь, то разбудите его, и мне снова придется пить, мы что, не можем посидеть тихонько… мне немного полегчает, и больше не будет хотеться броситься под автобус, или чего-нибудь такого… — Она опустилась на один из стульев рядом со столом и стала наклоняться вперед, пока не опустилась головой на столешницу. — Бррр…
— Есть хотите?
— Бррр…
— Слушайте, поверьте мне на слово — вам нужно что-нибудь немедленно забросить в желудок, пока Генри не проснулся и не открыл литровую бутылку «Беллз».
— Правда нужно? — Подняла на меня глаза, не отрывая головы от крышки стола. — О’кей. Тогда я буду яичницу, тост, бекон, сосиски с помидорами, и еще с грибами, и с чипсами, и черный пудинг, и…
— Тогда вам следовало бы остаться вчера в гостинице, а не тащиться сюда за Генри, чтобы заполировать бутылочку «Isle of Jura». — Я встал и вытащил из хлебницы промасленный бумажный пакет. — Вот, купил вам тут утром несколько пирожков. Подогреть их в микроволновке или разжарить?
— Я хочу домой. — Из ее джинсов заорала музыка. — Нееет…
Она достала из кармана смартфон, врезала пальцем по дисплею. Он продолжал завывать. Пам, пам, пам. Доктор Макдональд бросила штуковину на стол и закрыла руками голову:
— Сделайте что-нибудь, чтобы он замолк…
Я поднял его. На экране вспыхнула фотография детектива-старшего суперинтенданта Дики.
Я почти нажал на зеленую кнопку, как музыка внезапно прекратилась. Соединение было сброшено.
Потом зазвонил мой телефон: ДССИ Дики. Я ответил:
— Что, я вам внезапно понадобился?
— Алло? Алло, я тебя почти не слышу… — Где-то на заднем плане выла сирена, заглушая почти все слова Дики, хотя он едва не кричал. — Слушай, я не могу дозвониться до доктора Макдональд, передай ей, что Сабир нашел зашифрованный файл на компьютере Хелен Макмиллан. Это дневник. Теперь мы знаем, откуда взялись первые подписанные экземпляры книг.
— Откуда?
— Алло? Эш? Мы отследили концы до Данди — это фирменный книжный магазин на Форрест-парк-роуд, рядом с университетом… Алло?.. Алло?.. Ни хрена не слышно.
Опять разъединилось.
Я достал пирожки из пакета, положил на тарелку, сунул в микроволновку и поставил на пару минут на полную. Затем стал обдумывать сообщение Дики, пока эта штуковина гремела и завывала.
Дзинь.
Поставил тарелку перед доктором Макдональд:
— Ешьте.
Она оторвала голову от крышки стола:
— Может быть, у Генри найдется немного коричневого соуса?
— Как вы думаете, продавец книг может быть нашим Мальчиком-день-рождения? — Я подвинул ей тарелку. — Ешьте, а то пироги превратятся в линолеум.
— Мне кажется, что управление книжным магазином не может быть самым главным занятием у нашего Мальчика. Потому что пока нам не очень понятно, как он умудряется отслеживать семьи, чтобы каждый год вручать им поздравительные открытки? — Она откусила кусок пирога, затем, широко раскрыв рот, задышала и запыхтела: — О-о, горячо, горячо, горячо.
— Сабир говорит, что он мог воспользоваться Интернетом, чтобы найти их. Или, может быть, все они покупали у него книги?
Еще раз откусила. На этот раз обошлось без пыхтения.
— Ханна Келли собирала первые издания с автографами?
— Нет. — И Ребекка тоже не собирала.
— Вот именно. — Откусила, жует, чавкает.
Я опять включил чайник, сморщившись от боли, когда суставы пальцев потерлись друг о друга. К перемене погоды всегда становилось хуже. Ссадины вокруг костяшек стали сходить, и кожа покрылась желтизной и зеленью. Вымыл для нее кружку.
— Вы сказали, что по моему лицу и рукам можете определить, что я не вегетарианец — когда мы были на пароме, вы заказали мне стейк. И ягненка вчера вечером.
— Мальчик-день-рождения не торгует книгами, поймите меня правильно. Я была знакома с несколькими людьми, работавшими в книжных магазинах, и они на самом деле могли быть весьма странными, но не до такой степени, чтобы им вздумалось начать кого-то пытать, а это именно то, чем он занимается. Но только не для собственного наслаждения — он делает это для кого-то другого.
— Так что не так с моими руками и лицом?
— Мне кажется, что он делает это для их родителей. Именно из-за этого он не выносит крика этих девчонок, выбрасывает их тела, как мусор, и именно из-за этого ему целых три дня приходится собираться с духом, чтобы начать пытать свои жертвы. На самом деле он интересуется не ими, ему интересны их мамы с папами.
Я разлил по чашкам горячую воду:
— Кого он на самом деле пытает?
— Точно. — Она с хрустом вонзила зубы в другой пирог. — Я знаю, что вы не вегетарианец, потому что у вас ссадины на кулаках и на лице, потом, то, как вы говорите с людьми, — этакий напыщенный вид альфа-самца. Я, конечно, отношусь к вам с глубочайшим уважением как к офицеру полиции, пожалуйста, не поймите это неправильно, но вы — жестокий человек, это просто… сочится из ваших пор. И совсем необязательно, что соотносится с вегетарианством.
