Рисковать не стоило.
Дики был нрав — нужно было войти в дом и остаться с Мишель. Играть роль готового прийти на помощь бывшего мужа. Притворяться, что все будет о’кей. Сидеть в темноте и ждать, когда найдут тело Кети.
Залез обратно в машину и вытащил мобильный телефон.
Сабир взял трубку с восьмого гудка:
— Лучше, чтобы у тебя было что-нибудь важное, на всякое дерьмо времени нет!
— Мне нужны имена и адреса подозреваемых за последние семь лет.
Молчание.
— Сабир?
— Эш, я очень сожалею о том, что случилось с Кети. Но Лики переговорил со всеми — мы не имеем права ничего тебе сообщать. Я не могу. Слушай, мы делаем все, что в наших…
Я повесил трубку. Набрал номер Генри.
Его мобильник звонил, звонил и звонил и наконец переключился на голосовую почту.
— Генри, это Эш, перезвони мне, пожалуйста. Это очень срочно.
Окна запотели. Я постучал пальцами по приборной доске. Подождал.
Еще раз набрал. Получил в ответ ту же самую запись с просьбой оставить сообщение после гудка. Снова дал отбой.
— Черт! — Врезал ладонями но рулевому колесу. Глубоко вдохнул: — ЧЕРТ! Черт, твою мать… ЧЕРТ! ААААААААГХ! ТВОЮ МАТЬ! — Слюна забрызгала ветровое стекло.
Горло горело, в висках пульсировала кровь, где-то за глазами сверкали блестящие искры.
В водительское окно кто-то постучал. Я обернулся, но стекло было мутным от дыхания. Опустил его вниз.
Это была Дженнифер. Стояла под черным зонтом, завернутая в пальто из верблюжьей шерсти, глаза прищурены. Наклонилась:
— Кхм… Эш, с тобой все в порядке?
— Без комментариев.
Она пристально смотрела на меня:
— Я понимаю, что мы… Слушай, сейчас совсем не важно, что произошло между тобой и мной, так ведь? Самое важное сейчас — это Кети.
— Я же сказал — без комментариев.
— Эш, я хочу, чтобы ты знал — «Касл ньюз энд пост» сделает все возможное, чтобы вернуть Кети. Хочешь, мы разместим твое персональное обращение? — Облизала губы. — Мы сделаем все так, что Мальчик-день-рождения поймет, какую боль и несчастье он приносит. Хочешь, разместим фотографию комнаты Кети, пару цитат ее матери…
— Сегодня суббота. Ее день рождения в понедельник. — Я повернул ключ в замке зажигания. — К тому времени, когда он прочтет вашу чепуху, она уже будет мертва.
Тюрьма строгого режима Гленочил находилась в полутора часах езды к югу от Олдкасла. Пара ржавых хетчбэков перед административным зданием — больше на парковке машин не было.
Еще раз набрал номер Генри — снова чертов автоответчик. Позвонил Веберу. По крайней мере, он отвечает на телефонные звонки.
— Алло?
— Это Эш.
— А-а… — Вздох. Потом приглушенный голос: — Извините, я должен ответить… — Металлический звук, какое-то шуршание, и голос Вебера вновь зазвучал в трубке: — Где ты?
— Мне нужны имена подозреваемых, которые есть у Дики.
— Не будь идиотом. Заместитель начальника шефа полиции Драммонд от меня не отходит, а скользкое дерьмо Смит ходит вслед за ним и все записывает. Я хочу тебе помочь, ты знаешь это, но они…
— Я же не прошу тебя дать мне свою почку, черт побери, мне нужна всего пара имен!
— Да знаю я, знаю. — Вздох. — Слушай, где ты находишься?
— Делаю то, что ты должен был делать.
Отключил мобильник, сунул его в карман. Потом вылез из машины и пошел к тюрьме.
— Да, такие правила. — Офицер тюремной службы потер пальцем нос, как будто эти правила были там написаны шрифтом Брайля. — Заключенному ничего не передавать. От заключенного ничего не принимать. После окончания вашего визита он будет раздет догола и обыскан. У вас есть пятнадцать минут, потом он вернется в камеру.
Я кивнул. Положил перед собой на стол блокнот и ручку.
Комната для встреч выглядела так, как будто в ней должен был проводиться экзамен — деревянные, покрытые пластиком столы со стульями по обе стороны стояли в восемь рядов. Они располагались достаточно свободно, давая беседующим известную долю приватности, а камерам наблюдения — хорошую линию обзора.
На полу ковролиновое покрытие с темными пятнами от пролитого кофе.
Раздалось негромкое жужжание, и тяжелая металлическая дверь в дальнем конце комнаты распахнулась. Вошедший охранник встал рядом с дверью, и наконец в комнате появился Лен.
Он был на добрую голову выше своего сопровождающего, большой лысый череп в обрамлении седой щеточки аккуратно подстриженных волос, круглые очки и маленькая седая бородка с усами в виде велосипедного руля. Немного похудел, слегка расширился в плечах. Наверняка проводил достаточно времени в тюремном тренажерном зале.
Лен сел напротив меня и кивнул, как будто мы совсем недавно виделись на утреннем брифинге, хотя прошло уже больше двух лет:
— Эш.
— Шеф.
— Уже не шеф. — Улыбнулся. Его голос был таким низким, что на крышке стола задрожал пластиковый стаканчик с водой. — Или, если хочешь, давай играть по-старому: я буду детектив-суперинтендант Мюррей, а ты — детектив-инспектор Хендерсон.
— Мне нужно знать подозреваемых по делу Мальчика-день-рождения. Всех.
— Я в порядке, спасибо. После того как сняли швы, мне значительно лучше. А то чесалось все время.
— Лен, я серьезно.
— Ну, а поскольку бывший констебль Эванс еще в течение шести месяцев будет вынужден принимать пищу через трубочку, то полагаю, что я победил. — Он взял в руки пуговицу на своей рубашке: — Хочешь шрам посмотреть? Любопытное зрелище.
Я зажмурился и скрипнул зубами:
— Он похитил Кети.
— Напал на меня в библиотеке, с бритвенным лезвием в ручке зубной щетки. — Нахмурился. — Ты когда-нибудь видел собственные внутренности, Эш? Они совсем не такие симпатичные, как кажется.
— Мальчик-день-рождения похитил Кети, и меня снимают с расследования!
Лен вздохнул, наклонил голову набок:
— Два года восемь месяцев три недели и пятнадцать дней. Вот сколько я здесь пробыл, а ты ни разу меня не навестил. Пока тебе самому что-то не потребовалось.
— Он похитил Кети…
— Ты это уже говорил. — Он взял мой стаканчик с водой, отпил. — Я думал, что мы друзья, Эш.
— Он схватил мою малышку.
Лен откинулся на спинку стула:
— Вот и ты получил по рукам. Мне дали восемнадцать лет. Мне кажется, я заслужил небольшой разговор для начала, как ты думаешь? — Он поджал губы и уставился на потолок. — На кого ставишь сегодня вечером — на «Вориэрз» или на «Абердин»?
