Я снова покачал головой:
– Мне на глаза попались только лакричный и миндальный ликеры. И еще что-то похожее по цвету на гренадин и горькую настойку Гарнетта.
– Да, и никаких тебе длинногорлых сосудов, наполненных загадочными и грешными напитками, столь популярными в офицерских столовых. Судя по пятнам на вашем парадном мундире, армейские офицеры ведут разгульную жизнь.
– Мой дорогой Холмс, – возразил я, – этот мундир я сторговал у великого исследователя неведомых земель Артура Конолли
[31]
из Шестого Бенгальского полка легкой кавалерии. А пятна, о которых вы так пренебрежительно отозвались, оставлены превосходным шампанским!
– Вы придаете слишком большое значение моим словам, Уотсон. Скажите, а не приметили вы там какого-нибудь дьявольского зелья?
– Кроме яичного ликера, больше ничего. А что вы имеете в виду, Холмс? – насторожился я.
– Только одно: где есть конура, там есть собака, где держат поставец с крепким спиртным, там бывают полковые товарищи, и наоборот. – Он задумчиво посмотрел на меня: – А что вы думаете по поводу ее интереса к мюзик-холлу?
– Что думаю? – переспросил я. – Она не англичанка и может просто не знать, куда леди позволительно пойти, не нарушая приличий, а куда – нет.
– Мне трудно поверить, что это могло бы ее заинтересовать. Такого рода зрелища вряд ли прижились бы в Софии. Все эти пьяницы, долги, неурядицы, докучливые соседи, просроченная арендная плата и судебные приставы, тещи, мужья-подкаблучники и неверные жены. Это так пошло и примитивно.
Подъехал наш экипаж. Устроившись поудобнее, я спросил:
– А что это за дурацкая история с пари по поводу даты рождения Гладстона, которое мы якобы заключили?
– Маленькая хитрость. Просто мне требовался предлог, чтобы взять в руки справочник Келли и уточнить, каким изданием пользовался ее отец.
– И каким же?
– Тысяча восемьсот девяносто пятого года.
– Значит…
– Значит, руководствуясь этим справочником, и она, и ее отец могли полагать, что Бэррингтон жив.
– Так же как и посаженый отец.
– Совершенно верно.
– Так за кого же она вышла?
– По всей видимости, за мошенника. Один Бог знает, что за публика приезжает поохотиться в Маркет-Харборо – сотни хищных самцов и самок, стремящихся к наживе и выгоде.
– И откуда только берутся такие подлецы! – возмущенно воскликнул я, качая головой. – Я уже начинаю думать, что, если с этим субъектом и случилось что-нибудь неприятное, он явно заслуживает подобной участи. Предлагаю немедленно вернуться и разоблачить обман. Что вы на это скажете?
Холмс покачал головой:
– Терпение, Уотсон, вот что я скажу. Никому не понравятся бездоказательные обвинения. Это дело обещает оказаться одним из самых любопытных среди всех, что мы распутали. В нем гораздо больше интересных подробностей и ниточек, ведущих к разгадке, чем я думал вначале. Похоже, я уже немного приблизился к ней, хотя, возможно, и нет. Нередко свет, блеснувший в темноте, гаснет по мере приближения к нему. Когда я сравнил изображение капитана Бэррингтона на свадебной фотографии и на картине Сарджента, то обнаружил нечто очень странное. Полагаю, случай, к расследованию которого мы приступаем, может оказаться гораздо более запутанным, чем дело о Союзе рыжих.
Глава пятнадцатая,
в которой нам сообщают о страшной находке
Холмс уже собирался сесть вслед за мной в фаэтон, подъехавший к особняку Бэррингтонов, когда события получили новый, весьма неожиданный поворот. Мы услышали звук приближающихся быстрых шагов, громкие рыдания, всхлипывания и увидели незнакомую женщину. Не раздумывая ни минуты, я выпрыгнул из экипажа, столкнувшись с Холмсом и задев его локтем. Мой друг немедленно направился за незнакомкой.
Едва переступив порог дома, та сразу же заголосила:
– Мадам, мадам, нашли тело!
Миссис Бэррингтон, крайне встревоженная, выбежала из гостиной.
– Тело… – машинально повторила она. – Джентльмены, это моя экономка, – объяснила хозяйка, заметив нас. – Мы обучили ее английскому языку.
– Тело, мадам, – снова запричитала домоправительница.
– Где его обнаружили? – спросила миссис Бэррингтон.
– В лесу, на горе Витоша. Недалеко от оброка.
Несколько секунд миссис Бэррингтон, не говоря ни слова, пристально смотрела на экономку, принесшую ужасную весть.
– Тело опознали? – наконец осведомилась она. – Это мой муж?
– Нет, мадам, это не может быть капитан Бэррингтон.
– Почему же?
– Тело не мужское.
– Мальчика?
– И не мужчины, и не мальчика.
Мы все впились взглядами в экономку, мучительно ожидая ответа, потому что она никак не могла отдышаться.
– Она абсолютно голая. С нее сняли всю одежду!
Хозяйка дома открыла рот от удивления и, тяжело дыша, переспросила:
– Она?
– Да, мадам. Это тело женщины, причем молодой, немногим старше вас! Как она там оказалась и как погибла, до сих пор остается тайной. Но самое ужасное…
Экономка судорожно сглотнула, сделала глубокий вдох и закрыла уши руками, дрожа от страха, словно не хотела услышать то, что собиралась сказать.
– Что самое ужасное? – напустилась на нее миссис Бэррингтон. – Быстро говори!
– Углежоги видели целую стаю птиц, навлекающих несчастье, которые слетались как раз в ту часть леса. По слухам, убийство – работа недавно появившегося вампира. Старухи послали за мощами святого Иоанна Рыльского, чтобы изгнать злого духа, совершившего чудовищное злодеяние.
– Почему они считают, что это был вампир? – воскликнула хозяйка дома с дрожью в голосе.
Экономка согнула крючком средний и указательный пальцы и с силой ткнула ими себе в горло.
– Из ее тела выпита вся кровь. – В голосе женщины звучал такой ужас, что стало ясно: у нее окончательно сдали нервы. Тяжело дыша, она хватала ртом воздух. – Говорят, глаза убитой до сих пор светятся зловещим огнем. А еще…
– Что, что? Да говори же! – потребовала миссис Бэррингтон.
– Вампир остриг ее наголо, – ответила женщина хриплым голосом. – Как овцу.
Миссис Бэррингтон стала белой как полотно. Она словно окаменела, а через мгновение потеряла сознание.
Глава шестнадцатая,
в которой мы осматриваем жертву вампира
Флакон с нюхательной солью быстро привел в чувство миссис Бэррингтон. Она открыла глаза и умоляюще на меня посмотрела:
